— Так у нас же был ключ, были карточки…
— Ключ-то был, только открывать им было опасно. Да и не знал ни ты, ни я в какую сторону поворачивать и как его вставлять в замок.
— Да, да, ты прав…
Дорогин взял изящную кочергу и перемешал угли в камине. В доме было тепло, ведь камин горел с утра до вечера, даже окна запотели. А за окнами шел дождь, однообразный, холодный осенний дождь. Капли барабанили по цинковым карнизам, барабанили звонко и однообразно, словно бы дюжина сапожников забивала маленькие блестящие гвоздики.
— Где-то через полтора часа должен приехать Пантелеич, — Дорогин еще раз взглянул на часы.
— Да, полтора часа времени. А потом я должен быть на ногах.
— Слушай, — сказал Сергей Рычагову, — ложись ты спать. Выпей какой-нибудь валерьянки и спи. А Пантелеичу я скажу, что ты заболел.
— Да-да, так будет лучше, — Геннадий Федорович вяло поднялся с кресла и направился в спальню.
Дорогин убрал со стола, вымыл посуду и пошел в душ. Минут пятнадцать он стоял под холодными струями. На душе у него царило спокойствие, словно он только что оправился после тяжелой продолжительной болезни и только сейчас ощутил вкус жизни, вкус воды, еды, воздуха.
— Все хорошо, хорошо, — улыбаясь и подставляя лицо воде, говорил Дорогин, — все замечательно.
«Хотя куда к черту, замечательно!»
Ситуация сложилась непредсказуемая и полная неожиданностей. Но Дорогин был готов ко всему, теперь он знал, что свое решение не изменит.
Быстро переодевшись во все сухое и чистое, Сергей уселся в кресло у погасшего камина и задремал. Его сон был спокоен и безмятежен.
Во сне он слышал, как скрипнули, завизжали ворота. Во сне же он подумал:
«Ворота надо смазать. Обязательно!».
И тут же на столе ожила телефонная трубка. Звонок был настойчивый. Сергей дернулся в кресле, его рука механически потянулась к столу. Но тут же он себя остановил:
«Черт возьми, я же глухонемой!»
И поднимать трубку не стал. Но сна уже не было ни в одном глазу. Телефон продолжал надрываться.
«А, пусть звонит», — махнул рукой Дорогин.
Сон Рычагова был неспокоен. Он ворочался с боку на бок, проваливаясь в вязкое забытье, обливался потом, крутился. Он слышал телефонный звонок, но у него не было сил снять трубку.
«Да ну вас всех к черту!» — единственное, что пришло в голову Рычагову.
Пантелеич в плаще, с капюшоном на голове, похожий на католического монаха ордена Францисканцев довольного жизнью, подкатил велосипед к дому, поставил его у крыльца под навес и, тщательно вытерев ноги, поднялся на крыльцо, потянул на себя дверь. Та оказалась заперта. То, что машина в гараже, он понял и тут же насторожился. На земле, у самого въезда в гараж отчетливо были видны следы.