Дорогин прекрасно слышал все, что говорил Рычагов. Он понял, что если сейчас не откроется, то скорее всего, операции не избежать. А повторно возвращаться на круги ада Дорогину не хотелось. Его веки дрогнули и он взглянул на хирурга.
«В конце концов нужно же когда-то дать знать, что я жив, и время, кажется, пришло».
— Ну, вот видишь, значит, мои предположения оказались верными. Ты все слышишь, видишь и можешь говорить. У меня достаточный опыт. Судя по показания хитроумных приборов, а больше полагаясь на знания и свой личный опыт, я убежден, что чувствуешь ты себя еще хреново, но не настолько, чтобы лежать бревном, не подавая признаков жизни. Я прав?
Дорогин в ответ моргнул.
— Говорить ты можешь? — задал вопрос хирург.
— Не пробовал, — через силу выдавил из себя Сергей Дорогин.
— Да ты не говоришь, а скрипишь.
— Как умею.
Рычагов поднялся, подошел к двери, резко ее отворил. За дверью никого не было.
— Можешь говорить, я тебя слушаю.
— Не знаю что сказать, — облизнув пересохшие губы, промолвил Дорогин.
— Только не убеждай меня, что ты потерял память, что у тебя амнезия и ты даже не в состоянии вспомнить собственное имя.
— Я не хочу его произносить.
— Надеюсь, у тебя есть основания так поступать?
— Да, есть, — произнес Дорогин.
— Я так и знал. Я не бандит, я не милиционер, я просто врач, который хочет тебе помочь. Все, что ты скажешь, останется — как на исповеди, между тобой и мной. Возможно, это услышит бог.
— Нет, он не услышит, — пробормотал Дорогин.
— Почему? Не веришь?
— Мог бы он слышать, услышал бы меня раньше.
— Ну что ж, ты волен думать так, как хочешь.
И тут Дорогин заговорил. Рычагов понимал, что больному говорить сложно, каждое слово выходит с болью, язык, отвыкший произносить звуки, с трудом ворочается во рту.
— Не спеши, можешь передохнуть.
Но Дорогин говорил, понимая, что он должен сейчас высказаться, а потом пусть будет все что угодно, без союзника ему сейчас не выжить. А Рычагов, как-никак, спас его, приютил в этой больнице и вряд ли желает его смерти. Скорее, хочет внести в ситуацию ясность.
— Меня хотели убить. Если бы знали, что я жив…
— Убили бы и теперь, — договорил за него доктор.
— Да, — твердо произнес Дорогин.
— А кто?
— Я не хочу называть имен и фамилий этих людей.
— Почему?
— Они еще живы.
— Говоришь так, будто собрался убить их всех, такое случается, я имею в виду желание убить, но потом оно проходит, когда идешь на выздоровление.
— Не знаю…
— Но хотя бы свое имя ты можешь сказать? Кто ты и откуда?
— Это длинная история.
— У меня есть время, я готов тебя выслушать. А в документах клиники ты все равно останешься безымянным, пострадавшим при падении с моста, если, конечно, сам не захочешь изменить положение вещей.