Это как раз самый главный вопрос! Мегрэ чувствовал это. Он потянул за верную ниточку. Он повторил про себя, словно ожидая от кого-то ответа:
…считая, что за ним следят, или зная, что его ждут…»
Однако этот телефонный разговор…
Входит его жена, она так взволнована, что не замечает возбуждения Мегрэ.
— Нужно сейчас же вызвать врача, настоящего! Это неслыханно! Преступно! Как подумаю, что…
И она смотрит на мужа, словно ищет на его лице какие-то тревожные признаки.
— У него нет диплома! Он не врач! Ни в одном списке выпускников его не нашли!.. Теперь я понимаю, почему у тебя держится температура, не заживает рана…
— Так вот! — торжествующе воскликнул Мегрэ. — Он знал, что его ждали!
Телефонный звонок. Говорит хозяин гостиницы.
— Господин Дюурсо спрашивает: может ли он подняться?
Выражение лица Мегрэ постепенно менялось, становилось постным, невыразительным, как лицо обычного больного, которому скучно.
Может, от этого и вся обстановка в комнате изменилась. Она стала какой-то серой: с этой разобранной постелью, которую передвинули с места, с ковров поновее, там, где она стояла раньше, с лекарствами на ночном столике, со шляпкой мадам Мегрэ на столе…
Словно случайно мадам Мегрэ зажгла спиртовку, чтобы приготовить настой.
Все это вместе производило довольно тягостное впечатление. В дверь легонько постучали. Мадам Мегрэ пошла навстречу прокурору, и тот, поклонившись, естественным жестом протянул ей трость и шляпу и направился к постели Мегрэ.
— Добрый вечер, комиссар!
Он был не слишком-то смущен. Скорее, походил на человека, пришедшего выполнить какую-то определенную задачу.
— Добрый вечер, господин прокурор. Садитесь, прошу вас…
И впервые Мегрэ увидел улыбку на надутом лице Дюурсо — слегка поднятые уголки рта! Это тоже было приготовлено заранее!
— Я чуть было не стал мучиться угрызениями совести из-за вас… Вас это удивляет? Да-да, я ругал себя за то, что был с вами излишне суров… Правда, и ваше поведение было иногда таким вызывающим…
Он сидел, положив ладони на колени, наклонившись вперед, и Мегрэ смотрел прямо на него, но широко открытые глаза комиссара, казалось, были лишены всякой мысли.
— Короче говоря, я решил ввести вас в курс дела…
Комиссар, конечно, все слышал. Но он не смог бы повторить ни слова из того, что тот говорил: он в это время изучал прокурора, кропотливо и постепенно создавал для себя его физический или психологический портрет.
Цвет лица очень бледный, пожалуй, даже слишком, седые волосы и усы это еще больше подчеркивали… Господин Дюурсо не страдал болезнью печени. Не был он ни гипертоником, ни подагриком…