«Какая ложь величайшая из всех созданных? – спросил Райан с самой глубокой интонацией и коварной близостью, словно немного рассерженный отец. – Какая непристойность самая отвратительная из всех, предложенных человечеству? Рабство? Диктатура? Нет! Это инструмент для создания всего этого зла. Альтруизм».
Билл вздохнул. Он не особо любил благотворительность. Но если человек хочет протянуть руку помощи – это его дело. Ожесточенное же неприятие Райаном альтруизма никуда не девалось. В последнее время, когдаа целый класс в Восторге продолжал страдать, начали возникать трения…
«Когда кто-либо хочет заставить другого работать вместо себя, – говорил Райан, – он взывает именно к альтруизму. «Не думай о том, что нужно тебе, – говорят они, – думай о том, что нужно…» – кому угодно! Государству. Бедным. Армии. Королю. Богу. Список все продолжается и продолжается».
– Правда, – проворчал Билл, – так вы и делаете, мистер Райан. Продолжаете и продолжаете, так что… – он быстро взглянул на Пабло Наварро, который стоял на другой стороне комнаты, держа в руках планшет с листом бумаги. Ошибка, говорить подобные вещи вслух. Но Пабло, казалось, был полностью сосредоточен, выписывая показатели тепловых датчиков.
А тем временем из динамиков под потолком, точно из самого воздуха, неумолимо гремел голос Райана: «Мой путь к Восторгу – мой второй исход. В 1919 году я покинул страну, которая обменяла деспотизм на безумие. Марксистская революция просто подменила одну ложь другой. Итак, я прибыл в Америку, где человек мог делать свою работу, пользоваться плодами работы своего ума, мышц, силы воли».
«Вот оно», – подумал Билл, настраивая фильтр крошечной отверткой, теперь зазвучало то, что он мог поддержать. То, что помогло связать его с Райаном. Идея, что о человеке должны судить по его достижениям, по тому, что он может сделать, а не по социальному классу, религии, расе. Конечно, сейчас Восторг переживал довольно непростые времена, но он все еще верил, что великий замысел Райана проведет их через это…
Тихая ярость кипела в голосе Эндрю Райана, когда он продолжил: «Я думал, что оставляю московских паразитов позади себя. Я думал, что оставляю марксистских альтруистов их колхозам и пятилетним планам. Но, пока немецкие дураки бросились на меч Гитлера во имя Рейха, американцы принимали все больше и больше большевистской отравы, которую им ложку за ложкой скармливал Рузвельт и его «Новый курс». И я задал себе вопрос: в какой стране есть место для таких людей, как я? Для людей, которые отказались сказать «да» паразитам и сомневающимся. Для людей, которые считали труд священным, а право собственности неприкосновенным. И однажды я обнаружил ответ, друзья мои: в мире НЕ БЫЛО страны для таких людей, как я. И именно в ТОТ момент я решил… создать такую страну. Восторг!