К нему подошла Бриджит Тененбаум. Она опять выглядела как призрак, которого могло развеять легким дуновением от вентилятора. Возможно, ему стоило возобновить их сексуальные отношения. Но в последнее время именно у нее находились постоянные отговорки. И его это устраивало.
Она посмотрела через окно на маленьких девочек.
– Они выглядят… нормально, – заметил Фрэнк. – Я все время волнуюсь, что к нам нагрянут какие-нибудь проверяющие и подумают: «Бедные маленькие дворняжки». Но они не кажутся несчастными.
Тененбаум лишь хмыкнула. Стоя перед окошком, она достала из одного кармана лабораторного халата сигарету, а из другого мундштук, соединила их и сунула в рот. Фонтейн дал ей прикурить от платиновой зажигалки. Она выдохнула дым в воздух… но продолжила молчать. Из-за пустоты в ее глазах и впалых щек Фонтейну казалось, что она сама уже почти «маленькая сестричка».
Он снова заговорил по большему счету для того, чтобы заполнить тишину:
– Но теперь, когда людям так непросто в Восторге, они сами приводят к нам детей.
– Эти дети не… несчастны, в обычном понимании, – со словами Тененбаум в воздухе вновь заплясал сигаретный дым. – Не так, как обычный несчастный ребенок. Они почти не помнят свои семьи. Их разум, их разум странный. АДАМ, соединение с морским слизнем делает их странными. Я нахожу, что быть рядом с ними… – она прокашлялась, в ее глазах появился влажный блеск, – …весьма некомфортно. Даже когда… когда эти твари имплантированы в их животы, они остаются детьми. Она играют и поют. Иногда они смотрят на меня, – она сглотнула. – …И улыбаются.
Фонтейн посмотрел на нее. Она что, сломалась?
– Тебе хорошо платят, Бриджит. Времена в Восторге тяжелые. Если ты хочешь продолжать получать финансирование для исследований, просто прими, что все это необходимо делать ради чека.
Бриджит словно не слушала его. Или же ее не волновали его слова. Она просто продолжала курить. Вдохнула дым, смотря через окно на двух маленьких девочек, а выдохнула его, лишь когда заговорила:
– Они не ведут себя словно несчастные. Маленькие Сестрички. Но, в душе, они… Немцы скажут «schmerzensschrei», они «чувствуют боль».
– В душе? Нет такой вещи, как душа, – фыркнул он.
– Есть истории о людях, которые видят призраков в Восторге…
– Призраков! – Фонтейн презрительно покачал головой. – Психи! Когда вы с Сушонгом вообще возьметесь за побочные эффекты плазмидов?
Для него это был ключевой вопрос. Он предполагал, что настанет время, когда ему самому придется использовать плазмид. И, возможно, даже не один.
Она не ответила. Внутри Фонтейна вспыхнула ярость, он схватил Бриджит за плечо и повернул ее лицом к себе: