Они спускались все ниже, пузыри проносились мимо них в заполненной водой шахте. Кабель батисферы скрипнул, но в целом поездка была комфортной.
– Двигается как по шелку, – усмехнулся Билл.
Когда они прибыли на первую наблюдательную площадку, в этакую гостиную, из которой можно было взглянуть на Восторг, люк батисферы распахнулся практически беззвучно.
Они выбрались из батисферы, и Райан хлопнул Билла по плечу:
– Билл, ты был здесь куда дольше, чем я, лучше знаешь, где здесь хороший вид. Веди нас!
Саймон Уэльс не казался особо обрадованным этим, но Билл выполнил множество работ, связанных с внутренним устройством Восторга. «Самолично вложил его кишки в брюхо», – сказал он однажды. И Райану Билл нравился куда больше, чем Уэльс. Хотя его гениальность неоспорима, было в этом угрюмом человеке с окладистой бородой что-то неуравновешенное, словно у Саймона Уэльса все время учащенно билось сердце из-за крика, который он постоянно сдерживал в себе.
Билл усмехнулся и сделал широкий, «пойдемте вот туда», жест. Они направились к большому окну, выходившему на одну сторону, где пропитанный сине-зеленым оттенком свет струился по полу…
Райан подошел к окну и взглянул на Восторг. Это чудо, возвышавшееся перед ними, казалось почти естественным продолжением водного мира, такой же частью планеты, как Гималаи. Освещенные электрическим светом каньоны из стали и стекла сверкали, башни ар-деко взлетали, затонувшие здания стояли прочно, абсолютно сухие внутри – водонепроницаемые небоскребы, выращенные без неба, которое можно было бы скрести. Безупречные архитектурные линии Восторга напоминали ракету, нацелившуюся на поверхность моря, где немного выше игра света и тени образовывала мишень. Стайки рыбок с золотыми хвостами, сверкая, проносились перед окнами, словно стаи птиц. Множество морских львов резвились там, наверху, – точки у самой поверхности.
Свет струился вверх, вдоль сторон здания, тонкие красные, зеленые, пурпурные лучи придавали возвышавшемуся строению по-настоящему королевскую роскошь. Это было таким же впечатляющим зрелищем, как Великий Каньон или Альпы, – но это творение рук человеческих. У Райана перехватило дыхание, пока он смотрел на город.
– Конечно, еще не все готово, но вы видите теперь, на что способна человеческая воля, – сказал он, и его голос заражал волнением. В отдалении, ниже по «улице», пересеченной стеклянным туннелем, светящаяся электрическая вывеска пульсировала вместе с бодрой жизнью подводной Таймс-сквер: «РАЙАН ЭНТЕРПРЙЗЕС». Первая из множества ярких табличек, которые будут светить в глубинах холодного, темного моря. Рекламные щиты, неоновые вывески, все признаки по-настоящему свободного рынка появятся здесь, какие-то внутри, какие-то снаружи, яркие свидетели свободы и неограниченного предпринимательства.