Толпа заволновалась сильнее. Все глядели на Леночку.
— Больно девке…
— Да помогите вы девчонке, аптечка-то есть!
— Вот чёрт, — запрыгал на месте усатый. — И «санитарку» отправили…
Леночка дула на обожжённые руки, смотрела на безнадёжно испорченные платье и туфли и плакала. Ей было жалко их. Больно горели руки, но всё же плакала она не от этого. Ей было обидно за несбывшееся предчувствие счастья, за напрасную радость ожидания и ещё за что-то такое, что казалось безвозвратно потерянным, как это платье, эти туфли и это радостное золотисто-голубое утро, которое уже не повторится, так как Валерка теперь никогда не скажет то, что он хотел сказать…
Где-то рядом остановилась автомашина, и сквозь толпу к куче щебня протиснулся низенький седой человек в синей парусиновой куртке. Узнав его, люди расступились. Он подошёл к Леночке и наклонился над ней.
— Эта, что ли?
— Эта. Маленькая.
— Девчонка станцию спасла, а у них лекарства в аптечке от рук нету! — зашумели в толпе. — И «санитарку» отправили!
Леночка подняла заплаканные глаза и увидела перед собой начальника строительства. Старик снял очки и, пригладив сухонькой рукой её волосы, щуря неожиданно добрые, близорукие глаза, тихо спросил:
— Больно, беленькая, да?
И оттого, что этот самый главный в тайге человек, герой труда, лауреат, казавшийся ей всегда педантичным и недоступным сухарём, заговорил с ней такими добрыми и участливыми словами, Леночке захотелось плакать ещё больше. Она хотела сказать, что ей не больно, но откуда-то сбоку Ирка сердито крикнула:
— Больно. Ясно, больно! Девчонка единственное доброе платье сожгла!
— Кто это сказал? — сердито выпрямился старик. — Кому там платьем белый свет закрыло? Ну?
Ирка испуганно нырнула за чужие спины.
— Королевой тайги оденем. Понятно?
Вокруг одобрительно загалдели.
— А где тут другой? — всё ещё сердито вздёргивая лохматыми бровями, спросил начальник.
По людскому скопищу прошло движение, послышались добродушные смешки, и дюжие руки без особой почтительности вытолкнули вперёд взопревшего, лохматого, закопчённого Валерку.
Старик подавил улыбку и без удивления сказал:
— А… а… Сучков.
— Ага, — неловко затоптался Валерка.
— Ожоги есть?
— Вроде нету. — Валерка растопырил широченные ладони, и все увидели вздувшиеся на запястьях большие волдыри.
Валерка удивился им больше всех.
— Машину пропустите сюда! — скомандовал начальник и снова наклонился к Леночке.
— Ну, красавица, плакать не надо. Не геройское это дело!
Леночка согласно кивнула головой и попыталась улыбнуться, но при виде взлохмаченного Валерки слёзы потекли ещё обильнее. «Ну, брось… Постыдись… — уговаривала она себя. — Все об общественном, а ты всё о своём… Какая ты всё же эгоистка!» Улыбки не получилось, и думать о спасённых дизелях вовсе не хотелось.