– Пап, там пожар. Это ты устроил?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Это чтобы отвлечь их внимание, да?
Он пожал плечами:
– Может быть.
– Но как?
– У твоей матери еще остались друзья. И потом, проводка там старая, со времен револ…
В это время нас нагнал и стал поджимать черный фургон с надписью «Люстры и светильники». Из окна выглянула знакомая морда чудовища. Пумба, не понимая, что происходит, прижался к правому краю, но скорости не сбавлял.
– Как они нас нашли?! – спросила я.
– В век новых технологий – очень легко.
Папа мог шутить в такой момент.
– Ваши друзья? – спросил Пумба, разгоняясь.
– Какие уж тут друзья, – пробормотал под нос папа, снова оглядываясь.
Мы немного оторвались от фургона и мчались уже по Московскому проспекту. Впереди на обочине показались машины ДПС.
– Высадите меня у них, – неожиданно сказал Ваня. – Попробую задержать фургон.
Пумба резко затормозил, и Ваня почти на ходу вывалился под ноги полицейскому. Я захлопнула дверь, и мы помчались дальше. Фургон почти догнал нас, но позади раздался спасительный звук сирены и внушительный голос из динамиков:
– Черный фургон, номер А546ТЕ, прижмитесь к обочине!
Наши преследователи нехотя прижались к обочине, и через минуту их уже не было видно.
– Можно выдыхать? – спросила я, откидываясь на сидении.
– Пока не приедем – нельзя.
И в самом деле, уже на повороте, когда до Пулкова остались считаные километры, сзади снова показался черный фургон.
Пумба азартно смотрел в зеркало заднего вида и жал на газ.
У входа в терминал мы выпрыгнули из машины и вбежали в здание аэропорта. Наши преследователи погнались следом. Раздвижные двери разъехались перед нами, и мы, не останавливаясь, без очереди проскочили под рамкой металлоискателя и потом, тяжело дыша, обернулись. Трое молодых полицейских показывали троим плезиозаврам свои удостоверения и что-то спокойно говорили. Те растерянно мялись.
Посреди главного зала, под скульптурой ангела с самолетными крыльями нас ждал, улыбаясь, Клочков М. П.
Они с папой пожали руки. Я не очень понимала, что он говорит. Все слилось в невнятное «блаблабла». Потом он наклонился ко мне, потрепал по щеке и что-то протянул.
– Держи. Я видел, ты все время их рисуешь.
Я с удивлением повертела в руках брелок с тремя металлическими рыбками и прицепила его к рюкзаку.
– Пересидите, пока все не уляжется, – говорил Клочков папе. – Все передам в прокуратуру, но это, сам понимаешь, надолго. Она хорошо подготовилась. Но зачем так долго ждали – непонятно.
Папа согласно кивал, но он-то знал, почему так долго, и я начинала понимать.