– Идите. Регистрация уже заканчивается.
Мы с папой пошли. Он тоже плохо соображал от пережитого напряжения.
– Подождите, вы куда?
Остановились.
– В другую сторону. Она ждет вас, стойка номер тридцать три.
Мы развернулись, я помахала следователю рукой, он сделал козу в ответ.
Сто метров – как миллион лет эволюции.
Увидев ее издалека, такую худую и коротко остриженную, изо всех сил отгоняя от глаз черные цветы – азалии, конечно, это были азалии, – я приняла еще вчера неясную, но теперь совершенно очевидную мысль: она всегда от нас уходила, но всегда возвращалась. Стало очень страшно, и меня согнуло от дикой рези в животе, но папа, не обращая внимания, тянул меня за руку. К ней.
Мама сделала движение вперед, и от ужаса ее близости у меня подкосились ноги. Папа успел меня подхватить, хрипло спросил:
– Ты что?
И потащил дальше.
Она ждала нас у стойки, держа наготове паспорт. Обняла меня и долго не отпускала. Как-то скованно подержала за руку папу. Со стороны мы, должно быть, походили на обычную семью, которая летит в отпуск после учебного года. Прошли регистрацию на рейс, на который уже началась посадка.
Я не могла оторвать от нее глаз. Светло-коричневые крапинки веснушек на носу и на руках. Мелкие морщинки расходятся от глаз, когда она улыбается. Немного нервные движения – не заметишь, если не знаешь ее.
Почти бегом – на досмотр. Когда я надевала ремень, раздался звонок. Запыхавшийся голос:
– Меня отпустили, я в аэропорту. Где вас найти?
– Ох, мы уже на паспортном контроле.
– Попробую пройти! Какой рейс?
– Нина, скорее, нас уже объявляют по громкой связи, – сказала мама.
Я назвала Ване номер рейса и отключилась.
Мы выстояли очередь на паспортном контроле, и, когда пограничница, строго нас осмотрев, поставила выездные штампы, схватили паспорта и бегом побежали на посадку.
У нашего гейта нас ждали, нетерпеливо переминаясь, две девушки.
– Скорее, скорее, – поторапливали нас они. – Из-за вас стоим уже десять минут.
Они проверили паспорта и билеты и оторвали хвостики. Родители потянули меня к кишке, которая вела прямо в самолет.
– Подождите, – я вырвалась и прилипла к стеклу.
– Нина!
– Он должен успеть!
И в самом деле, со стороны раздвижных дверей зала вылета к нам бежал Ваня. В огороженный гейт его не пустили. А стекло не пропускало звук.
«Как ты сюда пробрался?»
«Что? Не понял».
«Мы еще не скоро вернемся».
«Опять не понял».
Он развел руками, улыбаясь. Мама подошла ко мне сзади, положила руку на плечо:
– Нина, вы еще увидитесь. Идем.
«Мне пора. Пока».
Он прислонил руку к стеклу. Я подняла свою, чтобы прислонить в ответ, но родители оттащили меня и повели в самолет. Оглянуться я не успела.