* * *
Неутомимо совершая невообразимо опасные прыжки, с одного уровня на другой, с этажа на этаж огромный уродливый мутант взобрался на крышу одного из высотных таунов и уселся среди чуждых ему металлических порослей параболических и гиперболических антенн, солнечных батарей. На самом деле, с приближением сумерек он всегда отдавал предпочтения одиночеству. Всегда - сколько себя помнил, а он был, безусловно, во много раз старше любого из долгожителей и на самом деле звали его ПАН.
Пан огляделся и достал свирель. Он всегда начинал свой концерт с самой грустной мелодии, пока еще был один. Конечно, потом, сразу же, появятся нимфы, хариты и оры Киприды, и любая, каждая будет готова возлечь с ним, но - когда готова каждая, значит, среди них нет одной-единственной. Поэтому Пан и начинал свой концерт с самой грустной мелодии - а что может быть печальнее музыкального рассказа о безответной любви, о недосягаемости той самой, одной единственной. Поднеся свирель к губам на заросшем лице, он приготовился в очередной раз начать импровизировать:
Шумно выдохнув воздух сквозь ноздри звериные, снова вдохнув, на свирели
Грустный свой начал рассказ сын Гермеса и матери смертнорожденной...
* * *
Услышав первые звуки странной, извлекаемой из неизвестного инструмента в вышине мелодии, полковник Слепой сперва испытал дикую, ломящую в висках ненависть и кинулся к своему ружью. Нет. Оно еще не зарядилось. Тогда он вдруг обхватил свою голову и зарыдал бешеными старческими слезами....
* * *
Пана заслышав свирель, легконогие нимфы его окружили,
Звуки свирели проникли, приникли ко всем, кто мог слушать и слышать
в трелях божественных скорбную радость, надежд своих слезы...
Понял тональность свою и торговец и сразу невольно запнулся,
После улегся под ивой плакучей, что к всякой тоске благосклонна.
Некий стрелок-плазмобоец на звук этот выстрелить тщился;
Некто, кто счел себя мудрым в мгновение это невольно запнулся;
Некто в квартире своей современной на миг позабыл обретенное счастье...
Боги же вестника срочно послали к беспечному Пану:
Чтоб заиграл веселее!
Но ноты печали забылись не всеми.
* * *
Если в первый раз они яростно штурмовали тела друг друга, просто боясь поверить, что всё это МОЖЕТ БЫТЬ так ВОСХИТИТЕЛЬНО, так НЕВЕРОЯТНО-ВОЗМОЖНО, то затем, ко второму разу они перешли плавно. В них проснулся интерес к нежным, ласкам, недоступных для них прежде в той самой схеме "человек-машины". Почти сейчас же после первой кульминации вновь исполнившись нового дикого сексуального желания, они, без передышки начали вновь, уже без всякого стеснения, по новому изучать тела друг друга.