Отношение к немцам в сорок пятом году стало другим?
Немцы сами повода не давали, чтобы к ним относиться с жалостью, с пренебрежением или со снисхождением. В Германии они держались до последнего патрона. Может, на других участках фронта они сами толпами сдавались в плен, но мне помнится, что в конце войны каждый бой у нас был тяжелым и заканчивался большой кровью. Нам даже довелось увидеть одного фанатика, гаденыша из гитлерюгенда, которому оторвало ногу, а он, истекая кровью, продолжал по нам стрелять.
В 1945 году, по моему мнению, немцы бились с упорством обреченных. И жалости к ним никто не испытывал. Даже при допросе пленных попадались такие нацисты-фанатики, что нам в лицо плевали, презирая смерть…
В Данциге очень сильные бои были, и когда гитлеровцев прижали спиной к морю, то началось побоище. Немцы бежали к морю, пытаясь хоть как-то спастись, попасть на последние баржи, уходящие из порта, бросались вплавь в ледяную воду, а мы с берега безжалостно били по ним вниз из пулеметов, а потом подошла артиллерия, и вообще начался расстрел прямой наводкой, по принципу: «Если враг не сдается, то его уничтожают», долбили по пирсу, по всем причалам, пока последний немец не упал.
Я тоже с остервенением стрелял по берегу, битком набитому солдатами во вражеской форме, и в голове у меня в это время «крутились» кадры из кинофильма «Чапаев», как казаки из «максима» бьют по переплывающим Урал красноармейцам. Нечто похожее было. Но если мы в плен еще брали, то поляки никого за собой в живых не оставляли. Там же, под Данцигом, поляки собрали на поляне две сотни пленных гитлеровцев и всех до одного скосили из автоматов. Мы потом мимо этой поляны, заваленной трупами, прошли, так нам не по себе стало… Я будто снова в Сталинград попал…
В конце войны все озверели – и мы, и враг.
В Польше линия окопов немцев шла вдоль высокой водонапорной башни. Нейтральная полоса – 500 метров ровного поля. И тут немцы по громкоговорителю передают, что сейчас будут расстреливать взятого в плен «рус Ивана», который «не хотел помочь вермахту», видно, он на допросе ничего им не рассказал. С башни его скинули, на наших глазах, и стрелять в него начали, еще когда тело летело вниз. А погибший был из нашего полка, сержант Федоров… Сами понимаете, что после этого произошло в наших сердцах и душах… На Одере власовцы делали засады в разлитой пойме реки. Идет наша лодка по мелководью, и тут в темноте пьяный оклик сбоку: «Куда плывешь, Ваня?!» и сразу фаустпатрон в тебя в упор летит. Когда взяли плацдарм, то только на участке полка набралось человек восемьдесят пленных власовцев, тех, кого до штаба довели. Построили их в колонну, обматерили, и конвой из автоматчиков повел их в тыл.