Так ч думал, слушая разглагольствования апологета воздушной войны, пока не настала пора ехать на аэродром. В лучах прожекторов гигантский триплан Са 4 смотрелся величественным драконом. У аэроплана нас встретил экипаж во главе с командиром. Отрапортовав генералу, командир вопросительно уставился на меня. Хотя на мне была форменная фуражка, но плащ скрывал погоны. Генерал что-то ему сказал и командир почтительно отсалютовал мне. По трапу мы поднялись на борт. Внутри был салон с мягкими креслами в которых можно было дремать, столиком с держателями для стаканов с напитками. Нас встретил стюард в военной форме. Генерал спросил меня по-французски, что я предпочитаю. Я заказал кофе и коньяк. Генерал присоединился к моему выбору. "Змей Горыныч", так про себя я стал называть этот аппарат, начал выруливать на взлетную полосу, которая была ярко освещена прожекторами, моторы взвыли и после сравнительно короткого разбега (на борту ведь не было полутора тонн бомб), взмыл в ночное небо. Внизу проплывали огни предместий Парижа, "Змей" довернул и взял курс на Лион, где нам предстояла дозаправка и далее, ближе к берегу моря, чтобы не переваливать через Альпы" ("потолок" у "Змея" был 3 тысячи метров, скорость 100 км в час, дальность - 700-800 км), наш путь лежал в Турин. Весь путь должен занять около 8-10 часов, так что к обеду должны быть на месте. Попив кофейку с коньяком, который оказался весьма хорош, я решил подремать, по примеру генерала, который уже посапывал, уютно устроившись в мягком кресле. Проснулся я через 4 с половиной часа, когда "Змей" начал маневрировать, готовясь к посадке. Летчики точно вышли на привод аэродрома и посадка прошла отлично. Мы вышли подышать воздухом.
- Отличный экипаж, сказал я генералу. У вас очень хорошо отработаны ночные полеты.
- Это повелось еще с войны. Меньше всего бомбардировщики несут потерь именно ночью, днем, даже при сопровождении истребителей, потери тихоходных машин гораздо больше. Лучше обстоит дело, когда бомбардировщики идут в едином строю, прикрывая друг друга огнем бортового оружия, а истребители отгоняют аэропланы противника на дальних подступах, так, чтобы не попасть под огонь своих стрелков на бомбардировщиках. Но горе тому бомбардировочному экипажу, который отстанет от строя - он станет легкой добычей истребителей врага. Насколько я помню, ваше императорское высочество, вы, заняв место стрелка в двухместном аэроплане, лично сбили красный Ньюпор, так что вы понимаете толк в воздушном бое!
- Да, в какой-то степени,- ответил я, - видимо, скоро эта история будет растиражирована в подробностях. Я еще не знал, что в Италии этому "подвигу" одна из газет посвятит целую заметку, где будет приведена фотография какого-то летчика в шлеме-горшке, очках в пол-лица, из под которых лихо торчали в стороны длинные усы, вцепившегося руками в перчатках-крагах в пулемет и подписью, гласящей, что это Великий князь Александр ведет бой с вражеским асом. Я попросил показать мне кабину пилотов и она произвела на меня впечатление большим количеством навигационных приборов. Теперь не удивительно, что они с лёгкостью способны выполнять полеты ночью и в сложных метеоусловиях.