Удивительно, но в августе к дискуссиям за вечерним чаем у меня в кабинете присоединился наш обер-лейтенант. Как ни странно, он с Задорожным нашел больше общего, чем со мной. Благодаря отличному русскому, Гюнтер, так звали нашего офицера, не испытывал языкового барьера и разговоры пошли более откровенные, особенно когда появился выдержанный 15 лет в дубовой бочке портвейн, а точнее, крымвейн "Дерваз-Кара" ("Черный Полковник") из старых запасов Задорожного. Все участники мероприятия отдавали должное чудесному напитку, попивая темно красную, с бордовым оттенком темную терпкую жидкость, и языки развязались сами собой. Я старался помалкивать, тем более, что на моих глазах развертывались партийные баталии (еще раз убедился, что в армии партиям не место, раз офицер разведки (хотя, может это я себе выдумал что Гюнтер - разведчик), ведет такие разговоры с недавним противником. Тем более, что Задорожный оказался осведомлен в деятельности так называемого крыла левых в Социал-Демократической партии Германии, у него вроде даже там знакомые были, в отделении партии в Вильгельмсхафене . Гюнтер же придерживался более правых взглядов, но, тем не менее, считал, что идея монархии себя исчерпала.
По его словам, в Германии все было плохо и она неумолимо катилась к поражению в войне. Это было дико слышать здесь, где немецкие солдаты гоготали в кафе, а господа офицеры ходили гоголем. Но Гюнтер сказал, что поставки продовольствия с Украины лишь ненадолго снизили перебои с продовольствием внутри страны, ведь большую их часть отправляли на Запад, туда, где шли ожесточенные бои. Особенно плохо дело стало с вступлением в войну САСШ, теперь у союзников был двукратный перевес в живой силе, про технические возможности можно было промолчать. Промышленность Германии задыхалась без сырья, квалифицированные рабочие были на фронте, призывали мужчин все более и более старшего возраста, а с фронта возвращались инвалиды. Снизился выпуск аэропланов, подводные лодки стояли на стапелях из-за недостатка комплектующих. Хуже всего, что начался снарядный и патронный голод, а это было уже началом конца.
Провалившееся в августе наступление немцев на Париж и успешное контрнаступление союзных войск лишило даже генералитет иллюзий относительно победы в войне. На поле боя появились танки (вот и объяснение термину, говорят, что англичане так маскировали производство боевых машин, мол, это всего лишь большие бочки-цистерны для горючего). По словам Гюнтера, первое применение танков вызвало скорее психологический эффект, но потом немецкие артиллеристы научились бороться с неповоротливыми машинами бриттов. Французы тоже сделали легкий и более маневренный танк "Рено". Так что немецкая промышленность, напрягаясь из последних сил, тоже выпустила несколько десятков огромных монстров, превосходивших по мощи британские. Проблема была в мощности двигателя - он не мог справиться с весом брони и оружия, обеспечив при этом приемлемую скорость движения и способность преодолевать препятствия - чем-то приходилось жертвовать. Таким образом, на исходе войны родилось новое, многообещающее и быстропрогрессирующее оружие и я вспомнил про фразу из блокнота о том, что будущая война станет войной моторов. Гюнтер показал несколько фотоснимков в газетах, где были немецкие солдаты, позирующие на поверженных британских монстрах. Как далеки они были от того рисунка, что я видел...