И мы действительно поехали в эти районы. Только не к дому Валуя, которого на самом деле зовут Владимир, и не Валуев, как можно было бы подумать, а Глушков, ведь прозвище он получил за свои габариты, схожие с пропорциями известного боксёра, а никак не за фамилию. А поехали мы мимо тех самых мест, где находится предприятие Ивана, фамилию которого я опять благополучно забыл (будь она неладна!), в тот самый лесок, где однажды через четыре месяца и где-то в другой реальности будут пытаться обменять меня на волшебный камушек, будто я какой-то товар.
Так как Валуй не уснул сразу, в машине Лера добавила ещё одну дозу снотворного в бутылку пива и предложила выпить из горла за лучшую в мире команду - «За Спартак!». Последний тост окончательно вырубил здоровяка, и хорошо так вырубил, ведь приехав в тот самый лесок когда едва стемнело, мы нашли знакомую мне по гугл-картам заброшку, заехали внутрь, перетащили храпящее тело на приготовленное заранее кресло, купленное с рук в интернете, отогнали «весту» подальше и даже связали его, не получив ни единого слова в свою сторону. Только храп.
Да, жаль конечно, что не было другой возможности поближе «познакомиться» с этим любителем нанесения тяжких телесных, ведь в баре нас видела куча людей, и в случае чего (мало ли, не рассчитали дозу снотворного и сердце не выдержало) нам пришлось бы прятать труп так, чтобы никто никогда не нашёл. Ведь «нет тела — нет дела», как завещал великий «батька». Но пока кажется, что у Валуя здоровье железное. А искать он нас он вряд ли решится. На то есть мой хитрый план. Конечно, он может и не сработать. Но что-то мне подсказывает, что всё будет нормально: и информацию мы всю из него вытащим, и жаловаться он никому не побежит, ибо будет бояться.
В общем, кровь, вылитая из термоса, уже остывала до нужного состояния, слегка разбавленная холодной водой. Я принялся колоть в руку Валуя обезболивающее. После того, как игла вошла в неё, рука непроизвольно вздрогнула, и здоровяк что-то пробормотал про себя. Однако тут же провалился в сон опять, а обезболивающее начало поступать в его мышцу. Через пару минут его рука, вероятно, уже занемела и ничего не чувствовала. Нужно было не переборщить с обезболивающим — мало ли, догадается потом. Впрочем, после тех приключений, что я ему устрою, онемение мышцы может быть и не почувствуется, а если и будет чувствоваться, здоровяк наверняка подумает, что это от порезанных вен.
Первый надрез очень хотела сделать Лера, однако я её отговорил со словами: «Дура, убьёшь же!». Взяв лезвие я начал проводить им в местах, где вены лежат достаточно глубоко, Лера же стирала ваткой кровь. В тех местах, где свет фонаря высвечивал вены, я старался резать неглубоко, почти царапать, чтобы не задеть их. Где вен не было, я старался делать более глубокий надрез, и именно оттуда обильно текла кровь. В такие моменты Валуй едва не просыпался, дёргался, вздрагивал, но снова засыпал. Мне хватило терпения чтобы довести порез от лезвия до противоположного края руки, оставив неглубокую, но на вид очень внушительную рану.