– Раньше, у тебя дома, когда я задавал тебе вопросы, ты сказала, что он тебя не изнасиловал. Это правда? – На последнем слове его голос дрогнул, и Бекс поняла: ему сейчас так же тяжело, как и ей.
– Он не… не проник в меня. После того, как он сорвал с меня одежду и уже собирался… а я понимала, что не смогу жить, если он это сделает. Я не могла согнуть колени и лягнуть его, поэтому я… – Ее передернуло. – Я схватила его… там… и сдавила изо всех сил. Он завопил и скатился с меня. Я с трудом встала на ноги; он грязно ругался, обзывал меня. Когда я была на пороге, он догнал меня и схватил за волосы. Дернул назад. Помню, я размахивала руками и искала что-нибудь… что угодно… лишь бы ему помешать. И я не глядя схватила что-то с полки. Позже я поняла, что это была пустая винная бутылка. Наверное, в домик и раньше заходили компании. Я замахнулась изо всех сил и ударила… Услышала глухой стук, и меня затошнило. И… и он повалился на пол. Мертвый.
По ее лицу градом лились слезы.
– Я собрала одежду, поискала пуговицы, не нашла последнюю, но не могла там оставаться, побежала к машине и поехала домой. Вот почему мама не хотела, чтобы я в чем-то сознавалась. Она поняла, что я сделала, когда увидела меня в разорванной одежде. Она сожгла ее в камине. Пропылесосила салон машины, отмыла его – на всякий случай, если я привезла на себе улику. И мешок от пылесоса она тоже сожгла, и бумажные полотенца – все. И заставила меня поклясться, что я ничего, ни слова не скажу в полиции.
Бекс уже рыдала в голос, хотя и ненавидела себя за эти слезы. Она не заметила, как Макс оказался перед ней; он опустился на пол на колени, отнял ее руки от лица и посмотрел на нее снизу вверх.
– Ты совершенно уверена, что рассказала мне все о той ночи? Ты ничего не пропустила?
– Пропустила только ужасные вещи, которые он делал с моим телом перед тем, как попытался меня изнасиловать. Нет, Макс. Мне больше нечего рассказать. Я его убила. Не хотела убивать, но убила. И мы с мамой так боялись что-нибудь сказать, потому что я часто жаловалась на Бобби. А его отец всегда делал так, что жалобы отметали. Все знали, как я его ненавижу. Мне бы ни за что не поверили; я бы не смогла тягаться с отцом Бобби. – Дрожа всем телом, она вздохнула. – Когда я сидела в камере, после того, как твой начальник меня туда посадил, у меня появилось много времени подумать о том, что случилось. И я поняла, что мы с мамой приняли неправильное решение. Может быть, если бы мы сразу позвонили в полицию и не жгли мою одежду, все бы поняли, что я защищалась. Может быть, но не обязательно. Но к тому времени мы уже уничтожили улики. Даже тогда я понимала, что это неправильно, незаконно и усугубляет мою вину. Но я не могла сказать твоему начальнику, что произошло на самом деле. Он бы арестовал маму за то, что она помогла мне скрыть случившееся.