«Гэмин хао! Революция — это хорошо! Чапай хао!»
Ты, Николашка, пойми: Ван это просто по-китайски Ваня. Значит, китаец Ван со звездой тот же Ваня Плясунков, только китайский.
Так, на свой лад, рассказывал революцию Плясунков, а мальчонка все просил его:
— Еще расскажи мне сказку.
После того сын только еще один раз свиделся с отцом, да не так, как оба они ожидали.
Неподалеку от Ртищева случилась беда. Заскочил Иван Михайлович, не то с одним ординарцем, не то с головным отрядом, в расположение банды Попова. Долго отстреливался, а подмога не подоспела. То ли он последнюю пулю всадил в себя, и враги его мертвого рубили, то ли они посекли его насмерть, одно точно известно: рубили и мертвого белые звери. Погиб на чужих глазах наш единственный Плясунков.
Повезли други Ивана Михайловича в родной Сулак. Апрель был метелистый, белые мухи падали на дроги. День, второй Судак со своим сыном прощался — теперь уж не с командиром, просто своей земли человеком.
Колька от отца никуда не отходил, когда окликали — не слышал. Но не узнавал он Ивана-отца, не могла принять его детская душа, как это нет Плясункова.
Только раз спросил у меня:
— Это насовсем?
Так и не понял тогда, как родного, большого, всем командира сделал враг мертвым.
А потом народ нес Плясункова на руках. Несли и менялись. Каждое степное село выходило ему навстречу. Уже шли тысячи с Иваном Михайловичем до самого Пугачева.
Так и пришли в наш город два Плясункова: один живой, другой мертвый. А старшему в час гибели от роду было двадцать пять годов!..
И только теперь, когда дядя Данила умолк, Глеб снова увидел вокруг себя ночную реку, щедро освещенную луной.
А дядя Данила, подгребая одним веслом, сказал тихо:
— Между прочим, маленького Плясункова нес часть дороги какой-то китаец. И когда мы расходились с могилы, Колька плясунковский, осунувшийся, побелевший лицом, вцепился в этого китайца и все спрашивал:
— Дяденька, ты и есть Ван, Ван Плясунков?
И, не понимая мальчика, но разделяя с ним скорбь, китаец повторял, разбивая для себя фамилию нашего командира по-удобному:
— Пля-сун-ков всегда Пля-сун-ков!
Он снял со своей потрепанной ушанки звезду и протянул ее Коле и много-много раз повторил, то шепотом, то громко:
— Сяохайцзы, ни на хунди… Маленький мальчик, ты бери красную…