И вообще, всех их мочить надо: и директоршу, и математичку, и литераторшу, сучку старую. Всех мочить, все они педерастки. И вообще всю школу взорвать вместе с учителями, и тогда будет кайф.
— Я школу взрывать не буду, — буркнул Ваня.
— Кстати, — Абрамчик пьяно уронил кулак на стол, — школу взорвешь вместе с Никанычем…
— Да пошел ты, знаешь куда, урод лопоухий.
— Кто это, урод лопоухий, а?! Да ты сам вафлер, ты записку писал, забыл?
Ваня вспомнил, осекся:
— Но школу взрывать не буду, — буркнул он.
— Будешь.
Абрамчик загорелся. Новый план загнать Ваню в угол вырисовывался очень четко. Расписка лежала у Муси в кармане, и этой распиской можно было мучить Ваню, пока у него шарики за ролики не залезут. И пусть этот гад только попробует вякнуть. Расписка — все. За эту расписку он не только школу, все, блин, повзрывает к едрене-матрене. «К едрене-матрене» было любимым ругательством директора школы.
— Ты у меня во где сидишь, — Абрамчик постучал ребром ладони по своей холке: — так что учти…
«Вот это я вляпался — расписка, — озадачился Ваня. — Нужно уничтожить расписку и все, и никого убивать не надо, и взрывать не надо… Расписка».
— Рома, дай, гляну, что я там написал, — с опасливой дрожью в голосе («хоть бы отдал, а там пусть убивают»), жалостливо попросил Ваня. Муся отрицательно покачал головой.
— Рома, ну, пожалуйста, — взмолился Ваня. — Я только посмотрю и все, и верну ее. Я только гляну последний раз… вдруг ошибки есть… и сразу пойду школу взрывать. Честно-честно только подержу ее в руках один разочек и сразу пойду взрывать школу… А, ну отдай, сука, расписку! Убью! — заорал Ваня.
Молчавший все это время Макс схватил ринувшегося к Мусе Ваню и с силой отбросил его на землю.
— Мочи пидора! — словно дикарь перед битвой, Абрамчик вскочил на стол, потрясая кулаками, прыгнул на землю и саданул Ваню пинком по почкам. — Мочи пидора! — визжал Абрамчик, всаживая в Ваню глухие пинки.
— Хорош! — рявкнул Макс.
— Бей, бей меня, сука! Убей меня! Не буду я никого убивать, ты меня убивай, я никого убивать не буду! — сжавшись в комок, выл Ваня: — Не буду!
Абрамчик уже не бил Ваню, тяжело дыша, он кругами мерил поляну, бурча тихо:
— Убью, убью, суку.
— Восемь часов, — посмотрев на часы, сообщил Муся. — Пойдемте по домам, кино скоро начнется. Не хотелось бы пропускать… Ваня, ты на Диму не обижайся. Расписка все равно у меня. Ну, что, идем? — поднявшись, Муся еще раз посмотрел на часы.
Итак, Ваня должен был убить своего классного руководителя, учителя биологии, Николая Ивановича — Никаныча. Ненависти, которую испытывали к нему многие из детей, он, Ваня, не испытывал никогда. Порой, ему учитель даже нравился своей мягкостью, своей непосредственностью в общении, даже фамильярностью. Никаныч не был тем деспотом, который орет на учеников, стучит кулаком по столу, отвешивает подзатыльники (вряд ли он был способен на подобное).