Аккурат я в тот вечер дежурила с девяти вечера до часу. И я еще была на посту, когда обратно прошли мои голубчики, то есть Коля и Тоня. Я на них смотрю и глазам не верю. То всегда они ходили под ручку, склонившись друг к другу — так, знаете, треугольником. А тут он идет впереди, она — сзади. И лицо у него сердитое, говорит злым голосом:
— А чего ты-то оттуда ушла? Пожалуйста, танцевала бы со своим Альбертом вволю!..
— Коля, я ведь с ним всего два разочка протанцевала. Не могу же я всем говорить, что я — только с тобой…
— Если тебе мало, возвращайся назад и танцуй еще двадцать раз!
— Коля, ну за что ты меня мучаешь?!
— Нет, это ты меня мучаешь!
«Ну, — думаю, — картина известная: ревность номер семь без привода в отделение». И так мне их жалко, хочется даже помочь. А как? Разве милиция имеет право вмешиваться в тихую ревность? Вот если буйная стадия, тогда — да. Тогда мы можем ликвидировать. Например, разве тот же Отелло успел бы задушить эту свою Дездемону, если бы на острове Кипр милиция работала нормально? Да ни за что!..
Но это дело — давнишнее. Нашего отделения Отелло не касается. А вот Коля с Тоней — те просто у меня на глазах допускают ненормальности. Я смотрю, они, не прощаясь, — в разные стороны. Она идет-идет и обернется на него поглядеть. А он идет, не оглядываясь. А за угол зашел, притаился и смотрит на нее… Ох, и народ — эти мужчины! Мне на посту все видно!
На другой день ровно в восемь заявилась она на сквер. Походила-походила, посидела-посидела — нет его… Так и ушла ни с чем. А в девять он заявляется. Тоже ходит, вздыхает, со скамейки на скамейку пересаживается… И тоже ушел, не солоно хлебавши.
И назавтра в восемь она опять пришла. И можете представить: пока она горюет на своей скамейке, подходит тот самый Альберт, который еще с гитарой. Увидел Тоню, подсел, кудрями трясет, туфли на нем на манер сбруи с бляхами. Так и рассыпается перед Тоней.
Вижу, Тоня вся затряслась: не дай бог Коля сейчас покажется, увидит ее с этим фертом… Она оглядывается по сторонам, отвечает без интереса. «Да. Нет. Необязательно…» Потом вскочила, говорит:
— Ну, до свидания, я очень тороплюсь…
И убежала. Вовремя убежала: только после нее Альберт убрался со сквера, с другой стороны подошел, значит, сам Коля.
И вот они, знаете, целых шесть дней ходили по скверу так вот, вразбивку. Она уйдет, он придет. Она уйдет, он придет… А я смотрю и думаю: «Как мне теперь это движение отрегулировать?»
Хорошо. И вот, значит, на седьмой день появляется моя Тоня. Личность совсем расстроенная. Шагает, вздыхает, делает проверку всем скамейкам… Ну, думаю, была не была, вмешаюсь я в это дело!