— Я оставил подполье. Легализовался как Вольский. Так и зовите, — крепкий господин пощёлкал костяшками пальцев и веско произнёс: — Мы с Володькой Ульяновым разошлись во мнениях. Я утверждаю, что продолжать борьбу вредно, ибо полученных от государя свобод нам более чем достаточно. Ума б найти, чтоб ими распорядиться. Оттого сейчас я не «большевик», а — «меньшевик».
Розанов поинтересовался:
— Вас правой рукой Ленина величали. Как же теперь Николай Ленин без руки?
— Как? Ампутант! — хохотнул Вольский, во всём виде которого в этот момент выразилось довольство. — С какой целью вы меня позвали?
— Поговорить о нашем общем знакомом — Борисе Николаевиче Бугаеве.
Вольский скривился, словно от зубной боли, заслышав имя поэта.
— Разве вы не дружны?
Гость остервенело рыкнул сквозь усы:
— Да чёрт бы побрал этого Бугаева!
— А если это самое произойдёт, жалеть не будете? — просюсюкал Розанов.
Вольский рявкнул:
— Что вы хотите сказать?
Дав гостю время успокоиться, Розанов изъял из ровненькой шкапной подборки том, от прочих неотличимый. Полистал и протянул раскрытый на литографической вклейке: в овальной рамочке — изящная женская головка с натёртыми розовой пудрой щёчками, украшенная колечками тёмных волос.
— Что за прелестное создание? Судя по старинному наряду, наперсница моей бабушки, — натужно пошутил Вольский.
— Сие прелестное создание, — менторски начал Розанов, — устроило дуэль, которая закончилась смертельным ранением Пушкина. Того самого Пушкина, поэта. Будьте знакомы: Идалия Григорьевна Палетика.
— А теперь вы начнёте декламировать малоизвестные пушкинские стихи? — иронизировал Вольский.
— Возьмите лупу оценить её украшение.
— И без того разберу: крестик с колечком. Египетский значок?
— Он и есть. Впрочем, не торопите фактов. Аполлинария Суслова — знакомо ли вам это имя?
— Нет. Кто сия особа?
Розанов втиснул бумажный кирпич обратно в стену своей крепости и обернулся на гостя:
— Старая подруга Фёдора Михайловича Достоевского. И — моя жена.
Вольский вгляделся в лицо Розанова и едва заметно качнул головой в сторону жилых комнат. В этом сдержанном движении сквозил невысказанный вопрос.
— Варенька — тоже моя жена, тайно мы повенчаны, — объяснил Розанов. — Аполлинария в разводе отказывает вот уже четверть века, и детишки наши с Варенькой из-за того считаемы незаконнорожденными.
— Н-да, — крякнул Вольский.
— Много кровушки она попортила, — продолжал Василий Васильевич. — Фёдору Михайловичу. И мне тоже.
— А Борька здесь причём? — разозлился Вольский, дабы скрыть неловкость.
— Обождите, сейчас до Бориса Николаича дойдём.