– Ах, это вы? — приподняв бровь, спросил купец. – Садитесь!
Тот, не теряя ни минуты, залез в коляску и плюхнулся на сидение рядом.
— Трогай, скотина! – велел Ипполит Сергеевич и снова толкнул зонтиком в спину вознице.
– Если бы вы знали, что со мной приключилось! -- с жаром начал говорить встреченный им господин, но Крашенинников прервал его.
– Не здесь!
Впрочем, через четверть часа они достигли трактира, где купец заказал отдельный кабинет, в котором они, наконец, смогли побеседовать.
– Какими судьбами Алексей…?
– Аполинарьевич.
– Да-да, конечно. Алексей Аполинарьевич.
– Как вы, вероятно, знаете, я был направлен на работу в сельскую местность, чтобы вести агитацию среди крестьян.
– Исполать вам, – равнодушно ответил Ипполит Сергеевич.
– Вы не верите в возможности пропаганды?
– Нет.
– Хм. Хотя, я, в последнее время, тоже очень сильно разочаровался в этом деле!
– Вас стали бить?
– Откуда вы знаете?!
– Я просто так сказал.
– А… понятно. На чём я остановился?
В этот момент показался половой, принесший заказанный ими для виду чай и пироги. Пока разбитной ярославец с угодливой улыбкой раскладывал заказ на столе, они молчали, но как только он вышел, Крашенинников ответил:
– Вы остановились на том, что разочаровались в пропаганде.
– Да-да, – продолжил с набитым ртом Алексей. – Совершенно разочаровался!
– Вы голодны?
– Нет, то есть – да. Изволите ли видеть, почти двое суток ничего не ел. Простите, великодушно!
– Ничего страшного. И что же вам угодно?
– Я хочу участвовать в настоящем живом деле, а не в этом убогом балагане. Эти крестьяне и попы – сущие ретрограды, стоящие за тирана ничуть не менее чем казаки или самые реакционные из помещиков. Прирожденные рабы!
– Что вы говорите! Но отчего же вы пришли к подобным выводам?
– Как я уже говорил, в последнее время я работал в одной деревне под Рыбинском. Народ там тёмный и, несмотря на нищету, а может и благодаря ей – забитый до ужаса. Я долго пытался их расшевелить, пробудить, хоть как-то их человеческое достоинство, но всё тщетно!
– Очень интересно!
– Вот именно! Но самое ужасное, что меня с самого начала невзлюбил тамошний священник. Редкостная скотина, доложу я вам!
– Что так?
– Ну, он сразу распознал мою агитацию и сказал односельчанам, что если они не выгонят меня, то появится полиция и всем будет плохо!
– Хм. И ведь нельзя сказать, что он не прав! И чем же всё кончилось?
– Они потребовали, чтобы я убирался, а когда я отказался…
– Вас стали бить?
– Да, – поник головой неудачливый агитатор. – Я готов был положить свою жизнь на алтарь просвещения, а они…