— Врешь, поди, – нахмурился мастер.
— Святой Истинный крест! – тут же побожился парень.
– И как у тебя язык повернулся, богохульник, — даже сплюнул от отвращения Перфильев и скорым шагом пошел к выходу.
Пропажа нашлась там, где и ожидалась. В небольшой пристройке к основному цеху, где прежде была кладовая для разной мелочи, а теперь находилось царство непонятно откуда взявшегося и неизвестно для чего нужного на заводе гальванёра. Будищев с самого первого своего появления служил источником головной боли для мастера. Хозяева велели оказывать ему всяческое содействие, но объяснять ничего не стали. А тот и вовсе держался так, будто он не простой рабочий, а, по меньшей мере – инженер. Шапки ни перед кем, включая самих Барановских, не ломал, спины не гнул. Но самое главное, был непонятно чем занят, а это бесило мастера больше всего.
Посреди гальванической мастерской на большой треноге стояло главное занятие Будищева — прототип новейшей митральезы, им же самим и сконструированной. Большой ствол, заключенный в кожух водяного охлаждения, грозно смотрел на кипящего от возмущения Никодимыча, а отполированные до блеска детали замка задорно поблескивали в пробивающихся сквозь мутные стекла лучах солнца.
Злиться было от чего – наглый гальванёр, вместо того чтобы заниматься делом – доводить до ума картечницу, мастерил какую-то непонятную штуковину, а что хуже всего -- отвлекал от работы Сёмку. Мальчишка завороженным взглядом смотрел, как ловко Дмитрий изолирует провода, затем укладывает в каком-то строгом, одному ему ведомом, порядке в жестяную коробку. Что-то припаивает, прикручивает, не забывая сдабривать работу заковыристой руганью, если что-либо не получается или наоборот – если всё идет как надо.
Любопытный паренек все время расспрашивал старшего товарища о том, что он делает и тот, вроде, не скрывал, но объяснял так, что ничего понять было решительно невозможно!
– Смотри сюда, – с легкой усмешкой начинал Будищев. – Возьми вот эту загогулину и вставь вот сюда. Потом добавь вон ту хреновину и… да не эту… это не хреновина, это просто – хрень!
Правда, иногда гальванёр становился серьезным и начинал сыпать совсем уж непривычными словами, вроде: контакт, соленоид, конденсатор… но вот как это можно понять? Но Сёмка не унывал, твердо решив, что разберется во всем.
– Ты что здесь делаешь? – грозно сдвинув брови, спросил Перфильев, обращаясь к мальчишке.
– А… – ошарашено вскочил тот и, сдернув по привычке шапку, застыл, не зная, что ответить.
– Штраф захотел?! – продолжал яриться мастер. – Вот я тебя…