Крестьяне, составлявшие абсолютное большинство населения России, боготворили своего царя, чего никак нельзя было сказать об их бывших хозяевах, всерьез опасавшихся, что он в своих преобразованиях пойдет ещё дальше и ещё сильнее урежет их обширные привилегии. Другой лагерь недовольных составляли разного рода радикалы. Эти господа требовали проведения новых реформ, нисколько не заботясь о том, возможны ли они. А убедившись, что правительство не идет у них на поводу, охотно взялись за бомбы и револьверы, устроив настоящую охоту за своим монархом.
Первым Александр подошел к Барановскому. Пытливо взглянув на инженера, он одобрительно кивнул, и заговорил благожелательным тоном:
— О работах твоих помню. Начета не бойся, я распоряжусь. Без награды не останешься, я прослежу.
— Благодарю Ваше Императорское Величество! — взволновано отвечал инженер, но царь уже перешел к его спутнику.
— Наслышан про тебя, — с лёгкой усмешкой заявил он Будищеву. — Герой — нечего сказать! России такие надобны. Жаль только, что служить дальше не захотел, но, как знаешь. На отца не сердись. А за храбрость и расторопность прими.
Услышав эти слова, держащийся чуть в стороне Кох тут же подошел и протянул императору небольшую шкатулку. Тот взял её одной рукой и тут же передал Будищеву.
— Покорнейше благодарю, Ваше Императорское Величество! Рад стараться! — по-солдатски рявкнул в ответ Дмитрий и вытянулся во фрунт.
Церемонию на этом можно было бы считать оконченной, но тут её прервало появление очень красивой и ещё довольно молодой женщины, стремительно ворвавшейся к ним в павильон.
— Са… — начала было она, но заметив, что государь не один, немного смешалась, но тут же продолжила: — Простите, Ваше Величество, я не знала, что вы заняты.
— Что-то случилось, Катя? — с нежностью в голосе спросил её Александр Николаевич.
— Гога, — коротко ответила та, давая понять, что не хочет обсуждать случившееся при посторонних.
— Опять что-то набедокурил? — добродушно усмехнулся император и кивнул посетителям, давая понять, что аудиенция окончена.
Те поклонились в ответ, но Будищев в отличие от Барановского сделал это так неуклюже, что невольно привлек внимание княжны Долгоруковой. Причем, заметив, что та смотрит на него, ничуть не смутился, а, сделав едва уловимое движение пальцем, указал на портьеру, за которой скрывался её сын. Всё это произошло так быстро, что никто кроме неё не заметил этого жеста. Но, едва они с императором остались в павильоне наедине, Екатерина Михайловна подошла к укрытию своего отпрыска и немедля его разоблачила. Государь, поняв, где Гога скрывался от нянек, смеялся до слёз и остаток дня провел в прекрасном расположении духа.