— Но отчего же вы тогда не хотите уехать?
— Да не хочу я в Америку! Они там негров угнетают.
— Как, «угнетают»?
— Рэп не дают читать и наркотой торговать. Да и Бог с ними с неграми, а так же индейцами, мексиканцами и прочей шушерой. Электричеством и здесь можно заниматься и неплохо зарабатывать. Что я, кстати, и делаю.
— Но в Штатах…, — попытался вклиниться граф, но Будищев перебил его:
— Таких как я — миллион! А здесь я один такой.
— Но слухи!
— Реклама не помешает.
— Как вы сказали, реклама?
— Именно. Любое упоминание в прессе, если это не некролог — реклама!
— А что, уже есть и в прессе?
— Не знаю. Но если понадобится — будет!
— Вы невозможны!
— Вовсе нет, Вадим Дмитриевич. Просто я трезво смотрю на вещи. Поэтому, спасибо за предложение, но — нет!
— Зачем же вы тогда торговались?
— Да так, интересно было узнать, как далеко вы можете зайти. А деньги, если они у вас свободны, лучше вложите в какое-нибудь дело. Можно, кстати, в нашу с Барановским мастерскую. Не пройдет и пары лет, как она станет самым настоящим заводом, так что не прогадаете.
— Что же, я вас более не задерживаю, — с трудом скрывая раздражение, заявил Блудов.
— Что, и чаю не предложите?
— Если вы голодны, я распоряжусь вас накормить.
— Не стоит. Лучше давайте я вам звонок установлю. Для родственников скидка…
— Вон!!! — заорал, вскочив, совершенно потерявший терпение граф.
— И не надо так нервничать! Это вредно для здоровья. Ухожу-ухожу…
Едва за Будищевым закрылась дверь, Вадим Дмитриевич вскочил и стал мерять шагами кабинет, давая выход своему раздражению.
— Ты только посмотри, какой наглец! — бушевал он, сердито поглядывая на сестру. — В Америку он не хочет. Негров там, изволите видеть, угнетают! Откуда он вообще знает про негров?
— Мне кажется, что у Дмитрия куда лучшее образование, нежели он старается это показать, — скупо улыбнулась та.
— Такое впечатление, что тебя вся эта история только забавляет!
— Нисколько. Хотя твой сын и впрямь очень занятный молодой человек.
— Умоляю, не называй его моим сыном!
— Хорошо, не буду. Хотя это не имеет ровным счетом никакого значения. Весь Петербург и так в этом уверен, и от нашего мнения ничего не зависит.
— Это верно, — поморщился Вадим Дмитриевич, и устало опустился на кресло.
— Я получила письмо от Андрея. Хотя ты, наверное, знаешь.
— И что он пишет?
— Что совершенно не желает, чтобы ты признавал Дмитрия своим сыном.
— Я и не собирался!
— И совершенно напрасно. Впрочем, я уверена, что со временем ты передумаешь, потому что твой сын нас ещё не раз удивит.
— То есть, до сих пор он тебя удивил ещё недостаточно?