Революционный пафос по-разному преломляется в стихах Брюсова. В начале как порочного пространства, где царит насилие и эксплуатация, но у него это получается хуже, чем, например, у Блока. Брюсов ищет конкретности.
Во времена новых революционных преобразований в городе наступила довольно неуютная и тревожная жизнь, нищета была всеобщей. Но Брюсов относился к этому с присущим ему сарказмом. Недаром в свое время им было написано:
...
Прекрасен в мощи грозной власти
Восточный царь Ассаргадон
И океан народной страсти,
В щепы дробящий утлый челн.
Мне кажется, что отобразить трагедийный мир современного города Брюсову удалось более полно в его знаменитом цикле стихотворений «В стенах»:
...
Словно нездешние тени,
Стены меня обступили.
Думы былых поколений!
В городе я, как в могиле.
Здания — хищные звери
С сотней несытых утроб!
Страшны закрытые двери:
Каждая комната — гроб!
В материальных образах воплощается социальное неблагополучие жителей города. Поэт откликался на все важнейшие политические события современности. В начале века русско-японская война и революция 1905 г. становятся темами его творчества, во многом определяют его взгляд на жизнь и искусство. В те годы поэт заявлял о своем презрении к буржуазному обществу, но и к социал-демократии проявлял недоверие, справедливо считая, что она посягает на творческую свободу художника. Впоследствии он все же принес ее в жертву. Однако в 1905 г. в революции Брюсов видел еще и стихию разрушения, хотя кульминацией стало воспевание счастливого будущего «нового мира» как торжество демократии, «свободы, братства, равенства» («К счастливым», 1904–1905), славил певцов борьбы:
...
Поэт всегда с людьми, когда шумит гроза,
И песня с бурей — вечно сестры…
Стихи Брюсова о первой русской революции наряду со стихами Блока являются вершинными произведениями, написанными на эту тему поэтами начала века.
Еще в дни своего дебюта Брюсов писал: «Наши выпуски служили новому в поэзии… In tirannos (т. е. «против тиранов») — вот каков был наш девиз.
Крайности отпадут впоследствии от обновленной поэзии, смеем думать, что в дни борьбы они могли иметь только самое благодетельное влияние».
Впоследствии Брюсов словно бы желал убедиться в правильности своего изначально выбора. Когда в России началась гражданская война, Брюсов продолжал поддерживать выбранный курс.
...
Крестят нас огненной купелью,
Нам проба — голод, холод, тьма.
Что ж! Ставка — мир, вселенной судьбы!
Наш век с веками в бой вступил.
Тот враг, кто скажет: «Отдохнуть бы!»
Лжец — кто, дрожа, вздохнет: «Нет сил!»
(«Нам проба», 1919)