– Э, государь, чернильница есть и у осьминога, – хихикнул некто в ответ. – Жизнь сложнее логики, хотя данное утверждение антинаучно. Вот эти стаканы здесь нужны? Я унесу.
Государь зашел в спальню к Дину, почти улыбаясь.
– Сегодня на кухне пекут пряники, – объяснил он.
У Дина спросонья были легкие затруднения с формулированием мыслей. Он спросил:
– «Сегодня» это… вчерашний день или… следующий?
Государь слегка задумался:
– Не очень понимаю, что ты имеешь в виду, но, скорее следующий, чем вчерашний. Ты пришел вчера. Сегодня следующий. Так?.. Извини, у меня сейчас тоже с логикой проблемы… Давай посмотрим, что получилось. – Он скатал простыню на Дине до пояса.
– Я замерз, или мне кажется? – спросил Дин.
– Замерз, наверное. Сафа, закрой окно!
Маленького роста старичок вошел в спальню, отодвинул штору, потянул возле окна за шнур и поглядел на Дина.
– День добрый, господин, – кивнул он.
Окно захлопнулось где-то сверху. Дедушка, похоже, не знал должности Дина при дворе. Дин вымучил в ответ улыбку. Он думал, слуги здесь немые. А они просто философы. В окно, пробиваясь сквозь балконный плющ, прямо светило солнце. Куда выходят эти окна, Дин забыл. Южная это сторона или восточная? Утро или вечер?
– Дела налаживаются? – спросил у государя Дин.
– Все замечательно. Не считая, что проснулся ты на полстражи раньше, чем должен был.
Но Дин спрашивал не о своих делах. Он поморщился. От шеи и нижних ребер присоски отлипали больно. На руке присоски остались, а трубочки были сняты.
– Мне можно встать?
– Тебе это надо? Может, полежи пока?
– Я не привык лежать днем, государь. Кто в Царском Городе занимается делами?
– Мой отец вернулся с Ходжера.
Комната крутанулась вокруг Дина, но он удержался и поставил ноги на пол. Выглядел он теперь интересно. Два сухих до белесости небольших надреза на груди – один под самым соском и вывернут уголком вверх, другой прямой и ниже. Под нижними ребрами тоже разрезано, и изнутри Дина торчит холодящая разум прозрачная веревочка с завязанным на хвостике узелком. Все надрезы скреплены скобками, то ли железными, то ли стеклянными, а под скобками круглые свинцовые пластинки с пупырышком посередине. От этого зрелища Дин покрылся гусиной кожей и едва не потерял сознание. Пришлось обратно лечь.
– Видишь, – сказал государь. – Совсем не страшно. И не болит ничего. Мне в свое время пришлось хуже. Через стражу будет ужин. Я приказал на двоих. – На мгновение приложил ладонь Дину ко лбу и ушел.
Дин посмотрел ему вслед. И понимайте этих «двоих» как хотите. Но хотя бы причесался и обулся на этот раз, и рубаха ночная из-под халата не торчит, тысячу лет его справедливому царствованию. «Господи, во что я влип, куда меня занесло...» - стучало в голове.