А это страшила продолжал на меня пялиться. И глазки его становились только масленее и жирнее. От его взгляда у меня аж волосы на голове дыбом встали. По крайней мере, мне так показалось. От страха даже позабыла, что всё болит, и двигаться тяжело, вдавливалась в угол, что наверняка выскочила бы сквозь щель между брёвнами, если бы она там была.
Тогда этот огр или огер, не знаю, как правильно, человеком бы я его уж точно не назвала, снова попытался ко мне приблизиться. Мало того, потянул ко мне свои огромные лапищи. Что мне было делать? Ментами не пригрозишь, папу не припишешь. Хотя, может попробовать? Ох, батя, вот где ты больше всего оказывается нужен! Пришлось орать. Во всю глотку. Так, чтобы и мёртвого проняло.
Не знаю, как на счёт трупа, но этого проняло. Сплюнул себе под ноги и отошёл к столу, давая мне короткую передышку, чтобы осмотреться. Хотя тут и пары секунд более чем достаточно: добрую половину комнаты занимала печь, а на остальной части расположился тот самый стол с двумя пнями вместо стульев и моё супер ложе из шкур. В глубине, там, куда почти не доходил свет от лампадки, просматривались очертания двери.
И стала она мне до того вожделенной эта дверь, что хотелось нестись к ней, сломя голову, особенно, когда увидела, что возмутитель моего спокойствия вновь приближается, но за окном, разрисованным морозными узорами, отчётливо завыл волк. Бежать сразу же расхотелось. Но и рядом с этим зеленокожим монстром оставаться было страшно. Выкатил на меня свои зенки, того и гляди кинется.
В этот раз я заорала раньше, чем он подошёл. От страха всю аж трясло. А, может, не только от страха, но из-за последствия обморожения. Но меня уже ничто не могло остановить. Вопила самозабвенно, вкладывая в голос всю себя, без остатка. До тех самых пор, пока чуть не захлебнулась окаченной ведром воды. Правда, я к тому времени уже хрипеть стала.
Отплевавшись, хотела снова закричать, но он на меня так посмотрел, что в горле разом пересохло. И пустое ведро в его здоровенной лапище выглядело как-то опасно, что я тут же решила, что быть убитой этим чудовищем куда хуже, чем изнасилованной. Но голос моего разума страшилище предпочло проигнорировать, удовлетворённо кивнув, он вместе с ведром уверенно протопал к выходу и скрылся за дверью, напоследок впуская внутрь морозяки.
Я, аж, подскочила на лежанке от удивления. Застыла столбом, прижав шкуру к груди, и водя головой по сторонам, прислушалась. Этакий суслик-переросток. Если бы могла, ещё бы и ушами пошевелила, лишь бы понять, куда он пошёл, и не стоит ли мне ждать его возвращения вместе с парой-тройкой его товарищей. С волос капала вода, но я, целиком обратившись в слух, ничего не замечала, даже боль ушла куда-то.