Как-то я выбрал время и поднялся на Зуб-гору. И когда глянул вниз, перехватило дыхание. День выдался тихий, солнечный, это было последнее солнце перед наползающей полярной ночью, и заснеженный город был похож на мираж. По черной ленте шоссе шли и шли тяжелые грузовики, стояли над трубами далеких заводов высокие дымы, вдали, на горизонте, синели горы, а прямо передо мной завод железобетонных изделий.
Первое время я боялся, что вдруг случайно встречу Юлию и растеряюсь, но потом подумал: ведь прошло много лет, и она просто-напросто не узнает меня в меховом канадском пальтишоне — и уже ходил по проспекту без опаски. Из-под арок домов, из магазинов то и дело выходили женщины в цигейковых шубах, в пыжиковых шапках-ушанках, закутанные в морозы до глаз, до заиндевевших ресниц, и каждая из них напоминала мне Юлию, потому что и она тоже ходила в цигейковой шубе и ушанке.
Однажды, время было уже позднее, я вошел под арку того огромного тяжелого дома в самом начале проспекта, где я так давно не был. Остановившись в памятном для меня с той новогодней ночи месте, закурил. Ничего здесь не изменилось. Каменные гаражи, ржавые железные бочки, качели, там должна быть лодка с вырезанными буквами на сиденье, вон и окна Юлии. Раз, два, три. Они темны, зашторены, по стеклам шелестит, скребется снежная крупка. И вдруг понесло меня в знакомый подъезд, на четвертый этаж, на лестничную площадку с выщербленными плитами. Я долго стоял на площадке, облокотившись о перила, готовый в любой момент убежать, все равно куда, вверх или вниз, если вдруг знакомо чикнет дверной замок.
В тот же вечер, вернувшись домой, я нашел на столе оставленную Вадимом записку. В ней говорилось, что меня просили позвонить завтра в три часа дня, номер такой-то. «Она», — коротко комментировал Вадим и добавлял, что задержится на техсовете и чтобы я ужинал без него. Какой уж тут ужин! Я несколько раз перечитал записку, а номер телефона запомнился сразу, словно впаялся в голову. Несколько раз я начинал набирать номер, но всегда на последней цифре останавливался и осторожно клал трубку на рычаги. Завтра так завтра и ровно в три, ни минутой раньше, ни минутой позднее. Я разделся, лег в кровать, но заснуть не удавалось. Пришел Вадим, забрякал тарелками, покачал головой, заметив, что я ничего не ел, пробурчал: «А есть-то надо, Ромео…» Поглядывая на меня, закурил, окликнул, но я не ответил.
Назавтра, ровно в три, я позвонил. «Але», — раздался в трубке знакомый голос Юлии. У меня запершило в горле, и я не сразу смог ответить. «Я слушаю», — нетерпеливо повторила Юлия. «Здравствуй», — сказал я. «Здравствуй, Толя. Ты можешь ко мне приехать?» — «Когда?» — «Сейчас». — «Хорошо». — «Я буду ждать. Когда ты будешь?» — «Часа через полтора». — «Я живу в другом месте. Запиши адрес». — «Говори. Запомню». Юлия продиктовала адрес, еще раз повторила, что она очень ждет, и умолкла. Замолчал и я. В трубке ясно слышалось ее дыхание. «Что же ты молчишь?» — «А ты?» — «Приезжай скорее», — засмеялась Юлия и повесила трубку. Некоторое время я еще слышал короткие, резкие, словно SOS, сигналы, потом, бросив трубку, вскочил и, на ходу натягивая пальто, выскочил на улицу.