Кощей и женщина молчали.
— Значит, так? — спросил Колька. — Ну, смотри… Ванька, давай на двор! А я здесь поищу.
Ванька и Васька выбежали на улицу. Места в комнате стало побольше, и я шагнул на порог. Кощей сидел спиной ко мне в темном углу под большими иконами. На нем была старая телогрейка, очень широкая в плечах, и лохматая шапка-ушанка. Разбрасывая по сторонам тряпье, Колька начал рыскать по углам. Он бормотал под нос страшные ругательства и все время повторял: «Я тебе покажу кузькину мать…» С улицы вернулись Колькины братья, тоже начали заглядывать повсюду, а Ванька, которому я ненароком помешал, выставил меня за дверь. Я снова пристроился на пороге. Осмелевшие девочки показывали мне языки.
Когда Колька рванул и отшвырнул прочь железную заслонку подпечья, бледная женщина тонко закричала:
— Нету там ничего!
— Я тебе покажу кузькину мать, — прохрипел Колька, ворочаясь в подпечье и почти наполовину скрывшись в нем.
Потом он медленно вылез, таща за собой темную, с белыми опалинами, шкуру, разогнулся и шмякнул ею о пол.
— Значит, нет? — насмешливо спросил он.
Кощей на секунду обернулся, и я увидел огромные злые его глаза. Аннушка подняла шкуру и снова, как тогда, на кухне, знобко затряслась в рыданиях, уткнувшись лицом в белые опалины.
— Значит, нет… — повторил Колька, подходя к Кощею и на ходу снимая широкий ремень со сверкающей бляхой.
Быстро скинули ремни и намотали их на руки Ванька и Васька. Они окружили Кощея, совершенно скрыв его от моих глаз, и начали громко кричать и стращать.
— Отстаньте вы, — устало и равнодушно сказал Кощей.
Голос у него был хриплый и простуженный. Колька хакнул и, широко размахнувшись, ударил Кощея бляхой по голове. Тот упал сразу, даже не вскрикнул. С бляхами наперевес бросились на Кощея Ванька и Васька. Они пыхтели, толкали друг друга, в керосиновом слабом свете сверкали бляхи, металась на кровати бледная женщина. Она кричала неестественно тонким голосом и протягивала к дерущимся худые руки… Одеяло сползло на пол, и я увидел опухшие, толстые, как бревна, безжизненные ноги женщины. Аннушка хватала за руки своих озверевших сыновей. «Мясо! Мясо где?! Мясо просите!» — кричала она. А на полатях, бессмысленно улыбаясь, стояли на коленках белокурые кудрявые девочки в одинаковых длинных платьицах, сшитых, как видно, на вырост.
— Мясо! Мясо где?! — орал Колька.
Кощей молчал. Одна из девочек прыгнула с полатей, выбежала в сени и вскоре появилась в дверях, волоча за собой Розкину тушу.
— Давно бы так, — сказал Колька, ткнув напоследок Кощея башмаком в бок.