— Ты покричи, покричи, Максимовна. Оно и полегчает. Покричи, милая.
— Димку, — повторила мать.
— Где он? Димка-то?
— Сбегайте кто-нибудь, бабы!
— Куда бежать-то?
— Димка-а! — закричал во дворе чей-то женский голос. — Димка-а-а!
Расталкивая женщин, я бросился на улицу и огородами сломя голову помчался на поскотину. Поскотина, грязное ископытенное болото, начиналась с огромного, как стадион, огорода братцев Лаврушкиных, первейших на Красной Слободке забияк и хулиганов. Было их трое, братцев, — Венька, Витька и Мишка, все головастые, худые и злые. Каждого в отдельности я колотил запросто, но трое они справлялись не только со мной, но и с Кутей, сильнее которого среди наших мальчишек никого не было.
Лаврушкины жгли на огороде картофельную ботву. Первым увидел меня Венька, самый смелый и решительный из братцев. Он тут же бросил ботву на землю и свистнул. Витька и Мишка, словно только этого и ждали, мигом подскочили к Веньке. Лица братцев не предвещали ничего хорошего. Братья встали около костра так, что мне оставался один путь — прыгать через него. И я, не в силах остановиться, летел навстречу тонкому горячему пламени, раскаленному пеплу, белому плотному дыму и мутному горклому запаху шающей ботвы. И я прыгнул через костер, пал коленями на теплую землю, тут же вскочил и побежал дальше по комковатой чавкающей поскотине к старому, заброшенному сараю, за которым, я знал точно, был Димка.
И я не ошибся. Димка, его лучший друг Валька Барабан и девчонка Зойка по прозвищу Крыса Шушера отрабатывали за сараем приемы штыкового боя. Валька Барабан держал в руках ружье, к стволу которого был прикручен сверкающий штык, и шпынял этим штыком и так, и этак, и с разворотом и прикладом лупцевал воздух.
Димка и Валька твердо решили бежать на фронт, ходили гордые, как гуси, в одну из ночей отправились было на пристань, но им помешала Шушера. Она выследила их и потребовала, чтобы и ее взяли на фронт. Иначе, стращала Шушера, она всем все расскажет. Подготовка к бегству велась в страшной тайне, но лично я знал все. Знал, где хранятся хлебные сухари, пачка пороху и карта европейской части, знал, куда исчезли отцовский охотничий нож и зажигалка, знал даже то, чего не знала Шушера: Димка и Валька занимались с ней ружейными приемами просто так, для отвода глаз, а сами уже наметили день и час побега без нее. А знал я все из разговоров, которые вели мой брат и Барабан в нашей комнате, когда мать уходила на работу. Глупцы! Они считали меня маленьким и говорили при мне не таясь, а я все слышал, понимал не хуже их, но, конечно, никому никогда и ни под какими пытками ничего не рассказал бы.