полковника кавалерии. (
Мама меня повезла как-то во взрослом возрасте в эту деревню и показала на пригорок, где стоял их дом). >Бабушка говорила, что, если бы могла, то написала бы большую книгу о всём пережитом. Но, к сожалению, я не очень приставала к ней с расспросами, а она рассказывала немного. А написать она сама бы ничего, конечно, не смогла, как из-за плохого зрения, так и от слабой грамотности — она окончила всего два или три класса. А вообще, она была очень мудрой, умела со всеми поддержать разговор, при этом у неё был такой смоленский говор, над которым мы посмеивались, мне казалось, что это чистая деревенщина, а это был просто местный диалект, близкий к белорусскому языку.
Интересно, что у всех братьев и сестёр Мишуровых (кроме мамы и Леночки) были очень кудрявые тёмные или тёмнорыжие волосы и не типичные для славян крупные, чуть-чуть на выкате, зелёные глаза (это уже у всех них). И фамилия была какая-то искусственная, кажущаяся надуманной. Мы с двоюродной сестрой Аллой Савченко гадали об этом уже после смерти бабушки, спросить было некого, да, может, и бабушка нам ничего бы не объяснила. (Она только рассказывала про какого-то барина, у которого, вроде, служила, её мама).
Хочу отметить, что бабушка очень близко к сердцу восприняла и полюбила мою дочку и в своём очень преклонном возрасте помогала моей маме в моё месячное отсутствие ухаживать за 9-месячным ребёнком, стирая пелёнки и т. д. У меня о ней сохранились самые тёплые воспоминания.
Мой отец — Виктор Степанович Быстрых, родился 13 февраля 1912 года на станции Слюдянка Иркутской области в семье железнодорожного служащего. Его отец умер тоже очень рано, до войны. Мать — Ольга Афанасьевна также была многодетной, вырастившей семь детей. Умерла она в Ленинграде, где жила в доме старшей дочери, в возрасте 76 лет. Я первый раз увидела её, когда в 15 лет приехала к ним на зимние каникулы. И ещё, кажется, один раз. Кроме этого, мы с ней не общались. Помню, как по приезде она хотела, чтобы я её поцеловала, но я была девочкой неласковой (в отличие от Марины — моей двоюродной сестры, жившей много лет вместе со своей бабушкой, и постоянно целующей и ласкающей свою бабулю) и мне не хотелось целовать «чужую» (как я её воспринимала) толстую женщину (моя-то баба Мотя была стройной и изящной). Теперь жалею об этом, конечно, ведь я была единственным продолжением её погибшего сына!..
Моя мама закончила школу-семилетку в районном центре, г. Вязьме и в 15 лет приехала в Москву, чтобы учиться в техникуме. Поначалу она жила у брата Николая, который уже работал в Москве, где у него была маленькая 7-метровая комнатёнка в двухэтажном деревянном доме без удобств. Она уже почти заканчивала техникум нефтяной химической промышленности, когда его перевели в Тюмень. Если не ошибаюсь, она в Тюмень тогда не поехала, а вот позже она всё же оказалась в Тюмени. Но до этого уже поработала в Сыктывкаре. (Когда я была маленькая, мне казалась совсем неинтересной её специальность «нефтесмазочные материалы», а вот теперь мы совсем по-другому смотрим и на специальность, связанную с нефтью, и на сами эти богатые нефтедобывающие города). Года в 23 у мамы была большая любовь (не как теперь, а чистая, без интима) с одним молодым человеком, которого сослали на север за полярный круг («