И вот так с высоко приподнятым настроением я набрал золота, и отправился в каменоломню за тележкой. По дороге обратно я осматривал все подходящие виды трав, и таки нашёл дикий лён! Правда он уже был пожухлый, но я всё равно его собрал, и к повозке вышел с огромным пучком травы. Надо тренироваться делать нитки, а то вся затея со станком провалится не начавшись. И от разговора с Гаврилой я ожидал неплохих результатов. После погрузки льна, моя телега вообще стала напоминать телегу беженца, но меня это даже позабавило. Прошло всего ничего времени, а у меня уже такой набор вещей. Я дополнил скарб несколькими приличными кусками песчаника, то есть туфа, и впрягся в телегу.
Через четверть часа я уже смотрел на сидящих вокруг жарящегося оленя людей, и решал, что делать дальше. Телегу я закатил прямо во внутренний тамбур, благо места тут было предостаточно. Потом лопатой расширил русло ручья, подождал, пока сойдёт муть, и положил в него траву, а чтобы не унесло течением — прижал камнями. Теперь надо заняться плавкой золота и созданием заготовки. Я не стал заморачиваться и выкопал в земле ямку, в форме круга, сложил заново печь и загрузил тигель. Теперь осталось только подождать, пока расплавится металл. Во время работы я постоянно краем глаза замечал, что за мной наблюдает тот или иной человек. Мне было сложно их идентифицировать, в отличии от Гаврилы они все были для меня на одно лицо. Единственное я отличал мужчин от женщин по гениталиям. Процесс изменения только начался, поэтому давать имена я не спешил. Само срастётся со временем.
Гаврила же был заметно крупнее остальных, было такое ощущение, что он изначально из другого племени. Может быть мы как-нибудь поговорим об этом. Пока я раздумывал о хитростях бытия, металл расплавился, и я вылил его в «форму». Остаток металла я вылил просто на землю. Потом слеплю из него крышку.
Пока металл остывает, я пошёл к голодной пастве. Точнее к оленю. Не знаю кто из наблюдателей догадался, но угли от костра подгребли поближе к оленю, так что он продолжал готовиться даже когда основной костёр прогорел. Посреди покрытой золой площадки одиноко стояла золотая кастрюля с печенью оленя, я так понял, что никто не посмел притронуться к ней. Что ж, так даже лучше. Я взял уже остывшую кастрюлю, и заглянул внутрь, пусть блюдо уже остыло, но запах пряностей и тушёной печени был великолепен! Я заранее так разделил большие куски, чтобы хватило всем, поэтому теперь угощение нужно просто раздать. Поманив ближайшую ко мне самку (по-другому я пока не могу называть эту образину), я протянул её кусок. Если вы набожный человек и ходите в церковь, то знаете, как принимаю просвиры из рук священника. Вот сейчас было примерно также. Причём бережно приняв угощение, самка отошла, но не притронулась к пище, продолжив держать кусок двумя руками. Потом я постепенно обошёл всех, и картина была всегда одинаковая. Первочеловеки с благоговением смотрели на угощение, не притрагиваясь к нему. Я заглянул в кастрюлю — там осталось ещё пара кусочков. Тогда я взял кусочек, посмотрел на своих людей и сказал им — ешьте, это вкусно, наверное… И отправил кусочек в рот. Может быть мне очень нравится тушёная печень, но то, что я сейчас ел — было великолепно. До этого я просто жарил на костре олений ливер, а один раз даже испортил его. Это когда олень приземлился пузом на кол, там как раз была печень. И всё бы ничего, если бы не желчный пузырь, который тоже попал на кол. Я даже разбираться не стал, просто выкинул всё нафиг.