— А ничего пока не говори. Ты ничего не видел и не знаешь. А когда спросит, чего-нибудь придумаешь. С Оксаной будешь разводиться?
— Если приедет — поговорим. Думаю, да.
— Не приедет она, Иван. — Москвичов захлопнул багажник, — и не собиралась, пока папаша не позовет. А он уже не позовет. Вот что, в понедельник ты все узнаешь, а пока отдыхай и набирайся сил. Машину свою не бери. Потом другую купишь. Ну, все. Иди!
Москвичов уехал, а Иван направился к дому.
До него вдруг дошло, что машину его будет искать «семья», которая заказала ЮАНу убийство или посадку Ивана в тюрьму. Машина — опасный объект. Москвичов прав. «Поэтому и хочет меня спрятать на некоторое время». — осенила мысль.
Ночь и тишина. В переулке никого, светили редкие фонари, и только над двойными массивными дверями церкви Петра и Павла горела лампочка, освещая икону. Дверь приоткрылась, вышла, пятясь, женщина и трижды с поклонами перекрестилась, она прошла мимо Ивана, и того окутала волна сладковатого запаха ладана. Запах этот показался Ивану одуряюще прекрасным.
В голове его что-то щелкнуло, словно бы снова перемещая в иную реальность, он дернул ручку притвора и шагнул внутрь храма. Ему навстречу из полумрака выступил пожилой священник в сером одеянии. Он перед тем, как увидал замершего Ивана, который не мог сделать дальше ни шага, обходил храм.
— Что вам, молодой человек? Служба закончилась.
Иван молчал, не решаясь хоть что-то сказать, и священник подошел к нему вплотную, прихватив свечу с канона, посветил вошедшему в лицо.
— Что-то случилось? — он ждал ответа, не торопил.
— Да! — сказал Иван, — Понимаете… окрестите меня, пожалуйста.
Священник развел руками, показывая, что храм пуст, нет ни хора, ни клира, ни причта… но вдруг, что-то почувствовал в состоянии Ивана. Сделал слабую попытку перенести обряд на более подходящее время и предложил:
— Может быть, завтра утром придете?
— Мне очень надо, — упрямо повторил Иван, — понимаете, очень надо сейчас. Вы можете выслушать меня? Так, чтобы никому.
Священник, который очень хорошо помнил советское время и ценность каждого, кто тогда обращался с подобной просьбой, запер двери церкви и поманил Ивана за собой. Он, конечно, мог бы сейчас проявить принципиальность и твердость, теперь иные времена. Теперь вера это модно. Даже бывшие члены ЦК стоят на пасхальных богослужениях со свечками в руках и истово крестятся, будто бы и в самом деле вмиг из ярых атеистов стали вдруг верующими. Но их-то коньюнктурную натуру скрыть было невозможно. А этот молодой человек принес настоящую боль в глазах. Поэтому священник не нашел в себе сил отказать в такой поспешности и настоять на соблюдении всех правил. Через оглашение и торжественный обряд в один из воскресных дней. Он смиренно ответил: