Наконец, «секс» – это же тоже не какой-то конкретный половой акт (для конкретного полового акта эволюции миллион лет никаких слов, как вы понимаете, не требовалось). «Секс» – это сложная история, нагруженная моральными ограничениями, взаимными обязательствами, знаниями о том, как его «можно» делать, а как «нельзя», в каких ситуациях он «неуместен», а в каких, напротив, «обязателен» (если только, конечно, у вас голова не болит).
Всё это, иными словами, несуществующие вещи, которые, впрочем, кажутся нам вполне реальными. И эта реальность несуществующих вещей, составляющих пространство нашего собственного внутреннего мира, обусловлена наличием языка.
Если бы не было этих слов, мы бы не испытывали тревоги, встречаясь с чиновниками и другими представителями власти, мы бы, не спрашивая и не оплачивая, брали с полок магазинов то, что нам нравится. Да и к сексу мы бы приступали только в случаях действительной необходимости, а возможности использовали бы, какие придётся.
В общем, без языка мы бы стали в значительной степени реактивны, лишились осмысленности и перестали бы замечать установленные культурой правила. Мы бы жили по указке своей процедурной памяти, что сделало бы наше существование в обществе культуры (со всеми его предрассудками и условностями, призванными удержать наши биологические инстинкты «в рамках приличия») невозможным.
Процедурная память (в отличие от декларативной, обусловленной именно языковыми связками с опытом) недостаточна для того, чтобы видеть то, что не существует как физическая данность, а такова, по существу, вся наша культура.
Культура, по сути, вся находится в наших представлениях, и реальна только потому, что мы разделяем друг с другом эти представления.
Определённые прогнозы процедурная память, конечно, позволяет нам сделать – например, она предоставляет шанс избежать вторичного наступания на грабли. Но если мы сталкиваемся с реальностью, которая не сообщает нам о себе фактическими физико-химическими раздражителями, без декларативной (языковой) памяти уже не обойтись.
Иными словами, наш «внутренний мир» структурирован языком, и мы пользуемся словами языка как рыболовными сетями, которые мы закидываем в то содержание (наши опыты и знания), которое хранится в «чертогах нашего разума», и выуживаем из всего его объёма именно то, что поможет нам создать модель реальности для данной, конкретной жизненной ситуации.