Она потянулась к Антонио, и когда он вошел в нее, то почувствовала, как он заполнил ее не только физически. Он заполнил пустоту в ее душе, о которой она даже не догадывалась, пока не встретила его.
* * *
Антонио резко проснулся и, еще до того, как открыть глаза, понял, что Эммы рядом нет. Он не хотел вставать с постели, не хотел приближать неизбежное.
Он неохотно покинул постель и прошел в ванную комнату. Не в силах взглянуть на себя в зеркало, он встал под обжигающие струи воды, игнорируя внутренний голос, называвший его трусом. Вытершись полотенцем, он быстро надел брюки и пошел в гостиную. Он знал, что ему предстоит принять решение, которое предрешит исход его многолетней битвы с отцом.
Обойдя чемоданы Эммы, которые все еще стояли в коридоре, Антонио вошел в гостиную гостиничного номера. Эмма сидела на диване, освещаемая солнцем, поднимающимся над Буэнос-Айресом. Он пытался заставить себя улыбнуться, но не смог. Эмма смотрела в окно, даже не взглянув на Антонио, хотя боковым зрением видела, как он вошел. Антонио с удивлением понял, что больше не испытывает злости, лишь смирение и грусть от того, что еще не произошло.
– Ты собираешься использовать это? – спокойно спросила Эмма, держа в руках досье на Мэнди Бартлетт.
Сердце Эммы разрывалось на части, когда она смотрела на Антонио. Она задала ему всего один вопрос, но не готова была услышать то, что он скажет.
– Если придется, – ответил он.
– В самом деле? Ты готов уничтожить семью этого человека так же, как твой отец, чтобы получить желаемое?
– Он это заслужил, Эмма.
– Майкл – возможно, но заслуживает ли этого Бенджамин Бартлетт? А Мэнди?
– Я сделаю то, что должен. Ты и так это знаешь. Эмма удивилась, услышав в его голосе не гнев, а нежность, словно он готовил ее к тому, что она пока не готова принять. Но она еще не закончила свою борьбу.
– Нет, Антонио, я знаю тебя. Я видела в тебе другого человека вне всепоглощающей ненависти к отцу, вне страха за сестру. Я видела твою любовь к матери и сестре, привязанность к Димитрию и Данилу. Я знаю этого мужчину, и он потрясающий. Но если ты это сделаешь, – она кивнула на папку с досье, – то уничтожишь все то хорошее, что в тебе есть. Не опускайся до уровня Майкла, ты выше этого, Антонио, ты можешь выиграть сделку честно, без шантажа. Я знаю это… потому что люблю тебя.
– Не говори так, Эмма. – Он поднял руку, словно защищаясь от ее слов.
– Почему? Это правда, я люблю тебя. Я люблю того, кем ты на самом деле являешься вне ненависти, которую испытываешь к отцу.
– Эмма, прошу тебя…
– Нет. Ты смог показать мне, что все время после болезни я пряталась. Но я прятала не только свое тело, и ты это прекрасно знаешь. Я пряталась от того, чего по-настоящему хотела, – от любви. И сейчас, когда я почти достигла ее, прошу тебя любить меня и быть достойным моей любви, ты отказываешься от этого?