— Раньше я занималась переводами, но сейчас это не очень востребовано. Тетя Катя, мне кажется, у вас какой-то акцент. Вы жили за границей? — я решила сразу направить разговор в нужное русло.
— Жила, — подтвердила Кононова. — В Америке, но это было давно и недолго.
— Я так и подумала, что американский.
— Значит, ты переводчица. — Катерина поставила на стол чашки и заварочный чайник. — Принеси мне потом что-нибудь почитать. Правда, у меня очки слабоваты, надо будет к окулисту сходить за новым рецептом.
— Сходим, — кивнула я, наблюдая за тем, как Кононова, опершись локтями о ходунки, высыпает в фарфоровый чайник остатки дешевого чая.
— Я в Штатах так и не смогла привыкнуть к тому, что люди там абсолютно необщительные. Каждый сам по себе. Наши соседи тоже были русскими, но они приехали туда раньше нас на несколько лет и успели стать настоящими американцами. Я поначалу их в гости звала, а они спрашивали, какой повод, и очень удивлялись, что это просто так, по-соседски. Они при каждой встрече улыбались нам, спрашивали, как дела, а сами заложили нас, узнав, что мой муж нашел подработку. Его моментально пособия лишили.
— То есть вы не смогли приспособиться к американскому образу жизни и решили вернуться? — предположила я.
— Нам было нелегко, но мы смогли, потому что обратно в Россию путь был заказан. — Катерина повернулась к закипевшему чайнику.
— Я налью, — вызвалась я помочь.
— Сиди-сиди, я с этим сама справляюсь. — Пока старушка заваривала чай, в нашем разговоре наступила пауза. Мне не хотелось быть слишком назойливой, а она не горела желанием делиться со мной подробностями американского периода своей жизни. Я уже и не ждала продолжения, но Катерина Юлиановна, пригубив чай, вернулась к прерванному разговору. — Сейчас уже можно об этом говорить. Мой муж сбежал отсюда из-за проблем с бизнесом. В девяностых его разорили, поставили на счетчик, сумма долга росла в геометрической прогрессии, расплатиться, оставаясь здесь, можно было, разве что продав свою почку. У меня тоже были проблемы, но другого характера. Мне пришлось оговорить свою подругу, меня в такие тиски зажали, что хоть в петлю лезь! Не буду себя оправдывать, предательство есть предательство. Мне за него пришлось очень дорого заплатить.
— Извините, я не хотела разбередить вашу душевную рану, — сказала я, заметив слезы, навернувшиеся на глаза тети Кати.
— Ты, Женя, здесь совсем ни при чем. Я сама разговорилась. Ко мне редко кто приходит, пообщаться толком не с кем. Кошечек вот завела, чтоб совсем одиноко не было. Анечка, которую до тебя собес ко мне присылал, работящая была, но неразговорчивая. Она все куда-то спешила, спешила, мы с ней ни разу даже не посидели, чаю не попили, не поговорили толком. Да ей и неинтересно было со мной общаться, ей кавалеры то и дело названивали. А ты, Женя, замужем?