Снизу, из-под скалы, перебивая запах крови и немытых тел, одуряюще запахло кашей с мясом. Лежащий рядом Анхело заворочался, навис лицом над другом и одними губами прошептал:
– Не соблюдают пост-то отцы. Сегодня мясо нельзя, а они, вон, целый котёл с кашей наварили.
Иська долго думал, что ответить, чтобы остановившиеся на постой под останцом доминиканцы, а тем более, стражники из их охраны, не заметили, наконец, просто махнул рукой. Говорить не хотелось. Хотелось вот так лежать всю жизнь, представляя, что он и не человек вовсе, а чудная птица, и что не на камне он, а парит в ночном небе, и не думая приземляться. Приятная фантазия растянула лицо в улыбке, но глаза он не открыл.
– Ну, укладываются, кажись, – выдохнул в ухо Анхело.
Мальчишка присоединился к ним с дядей Васей, тогда ещё Василием Лукичом Свиньиным, буквально через седмицу после спешного побега. Тогда они ещё не собирались далеко уходить от Уэльвы, планируя переждать возможную бурю и вернуться. Но все планы поменялись, когда однажды мальчик увидел пятёрку «псов господних» в сопровождении городской стражи. Служители привычно волокли на верёвке связанную, босоногую жертву. Иська не сразу разглядел под копной торчащих во все стороны, слипшихся от пота и пыли, волос знакомое лицо. Анхело из монастыря Сантанхело!
Долго он раздумывал. До города доминиканцам оставалось лиг десять, а до заката – чуть больше часа. Значит, будут ночевать. На постоялый двор не пойдут, кто бы что ни говорил, а случиться может всякое. И обворуют, и прирежут кого почти случайно. Да и не принято у божьих псов по тавернам спать. Сколько раз видел подобные процессии.
Дон Совиньи не стал возражать против желания мальчика. Лишь махнул рукой, и сказал на не очень хорошо тогда известном русском языке:
– Эх! Сгорел сарай, гори и хата. Всё равно мы с тобой уже малость очистили Кастилию от бешеных собак. Сворой больше, сворой меньше…
Иська долго помнил ту ночную схватку. И сейчас, пройдя не один десяток ей подобных, конечно же не стал бы так отчаянно кидаться на клинки и дубины. Но, видимо, Господь тогда был на их стороне. Анхело отбили, потом долго перетаскивали тела к реке и, нагрузив камнями пазухи, забрасывали в глубину.
– Улеглись, – прервал воспоминания друг. – Как Зэрита взойдёт, можно начинать.
– Кто?
– Зэрита. – Анхело замялся, ёрзая на шершавом камне. – Это звезда. Не знаю, как называется, но красивая, голубая и яркая. Я её ещё в детстве Зэритой назвал, очень понравилась.
– А! Покажешь?
Тот закивал. Ещё некоторое время провели в тишине, слушая храп и почёсывания святых отцов и стражников, приглушённые стоны двоих еретиков, которых на ночь привязали к дереву. Наконец, Иська придвинулся к пологому краю, высматривая диспозицию противника. Под основанием скалы и возле кустов ёрзают, кутаясь в суконные сутаны доминиканцы, рядом чешут запотевшие под кирасами бока стражи. Единственный караульный сидит, уныло глядя на горящий костёр. Кто так делает? Ему же совсем ничего кроме огня не видно, хоть пляши вокруг него. Эх, не жили они с Василием Лукичом полгода в походных условиях. Сейчас лагерь команды был организован в лесу, в полулиге от ближайшей дороги. Да ещё и все подходы прикрыты непроходимой засекой, снаружи очень похожей на естественный бурелом. Единственный проход выкопан в земле и прикрыт дёрном и ветками. И костры они так по-дурацки не жгут. Обязательно в специально вырытой яме и только из сухих веток, чтобы не выдать себя ни огнём, ни дымом.