Василий Лукич разглядывал какую-то бумажку, и лицо у него было очень недовольное.
– Спохватились, – скривился он. – Здесь письмо, в котором всем братьям предписывается собирать сведения об отряде, что уничтожает доминиканцев. Так что надо нам, Иська, перерыв взять месяца на три. Собирайся, пойдём мы все в Гранаду.
– В Гранаду? Зачем?
– Там после войны кого только не набежало. И ветераны, и бывшие рабы, и мориски. И никакого порядка. Там нас даже если и будут искать, всё равно не найдут.
– Ого, богатенькие братцы были, – к ним подошёл улыбающийся Анхело. Он подбрасывал на ладони приятно звенящий кошель.
– Вот, и средствами на дорогу псы господни нас обеспечили, – продолжил дядя Вася. – Вы, ребята, покормите несчастных, чем там в котелке осталось, да попросите их нам помочь с уборкой.
Управились быстро, небо на востоке только сереть начало. Дали жертвам серебряный реал, чем удивили несчастных до круглых глаз, и отправились к лошадям. Путь долгий, а спать лучше вечером, чтобы внимания не привлекать. Никто не должен знать, что именно эти два мирно выглядящие юноши в сопровождении доброго и весёлого дядюшки и есть члены ужасной группы рапториканцев, что в переводе с языка богослужений значит «Уничтожители собак».
Несмотря на постоянные походные условия, отсутствие элементарных удобств, такая жизнь нравилась обоим мальчишкам. Анхело был доволен тем, что всегда сыт, одет, никто его не прогоняет, а наоборот, даже занимается с ним самым что ни на есть благородным делом – фехтованием. Как оказалось, выросший при монастыре юноша очень страдал от одиночества, пряча свою тоску за словоохотливостью, бесшабашным поведением и внешним презрением к окружающим. Теперь, найдя себе настоящих друзей, Анхело раскрывался с другой стороны, и пример со звездой очень хорошо это показывал.
Хесус же нашёл в образе жизни рапториканцев сразу несколько привлекательных сторон. Это и месть убийцам родителей, лишившим его семьи. Кроме того, мальчику очень нравилось видеть в глазах спасённых ими людей восторг, признательность, а потому ощущать свою нужность. И ещё, хотя он никому и не признавался в этом, видения отца с мечом, преследующие его каждую схватку, оставляли позже чувство правильности поступков. Ну, и последнее, он очень привязался к Василию Лукичу, самому необычному человеку из всех, кого он встречал. И с каждым днём эта привязанность становилась всё сильнее.
До Гранады добрались только на третий день, всё-таки ехали почти сотню лиг. Попасть в город оказалось не так-то просто. Посад под стенами оказался запружен многоязыкой толпой, в которой мальчик различал и кастильский, и арабский, и ещё какие-то языки. Люди также были под стать – больше половины носили шаровары, типичные для мусульман лёгкие рубахи с жилетами. Головы многих украшали фески, чалмы. А вот крестов на шее было на удивление мало.