Связка в руках подошедшего звякнула, в замке заскрежетал ключ. Васька заерзал под кроватью, отпихнул скрючившегося Щукина и, сорвав одеяло, вылез наружу.
– Куда ты? – испуганно зашептал Серега. – Вернись.
Глебов оттолкнул ногой мешающее одеяло и сделал шаг к открывшейся двери.
Услышав скрип петель, Щукин зажмурился, вжался в пыльный угол и замер.
А в это время Лена ворочалась на своей кровати, не в силах уснуть. Громкая, отчетливая барабанная дробь била у нее в ушах, заставляя сердце стучать так же громко и быстро. Грохота от всего этого было столько, что у Лены начала раскалываться голова. Все остальные в палате продолжали спать. Видимо, этой пытке подвергалась только она. От осознания этого ей становилось еще более невыносимо. Ведь никого не разбудишь, никому не скажешь, что творит эта ненормальная барабанщица. Никто ничего не видит! Они даже не знают, есть ли то место, куда надо смотреть!
С этой мыслью Лена начинала еще больше вертеться, надеясь, что хоть скрип пружины заглушит ненавистную дробь. Но ничего не помогало. Тогда она осторожно выглянула в окно.
Фонарь горел. В тусклом пятачке света стоял Платон, медленно поворачивая голову то в одну сторону, то в другую.
Сначала Лена ему обрадовалась, потянулась к раме, чтобы открыть ее и окликнуть вожатого, – он мог что-нибудь рассказать про мальчишек. Но рука ее так и застыла на полпути к ручке. Платон сделал шаг в сторону, за ним оказалась шеренга ребят. По еле заметному жесту вожатого они разбежались по двору, а потом тут же собрались обратно, выстраиваясь в шеренгу по три человека. Пока они бегали, барабанная дробь стихла, а как только встали, забила вновь. За спиной ребят появилась барабанщица. Все как один развернулись к ней. Платон взмахнул рукой, и отряд замаршировал. Еще один взмах, и шеренги бойко затопали по освещенной площадке. Барабан жестко отбивал ритм.
Это было невероятно. Это было страшно. Особенно если представить, что на самом деле они вышагивают в полной тишине и, может быть, даже не касаясь земли.
Потом отряд стал выделывать замысловатые штуки. Ребята на ходу перестраивались, менялись местами, составляли сложные фигуры. И все это не останавливаясь и не сбиваясь с ритма. Барабан только чуть помогал им, более сильными ударами подсказывая, когда перестраиваться.
Лена какое-то время смотрела на эту картину как завороженная. Неожиданно прямо перед ней из темноты вынырнула хмурая физиономия Платона. Он удивленно посмотрел на нее и спросил:
– А ты почему не в строю? Марш на место!
Сказал он это, не разжимая губ, буравя ее маленькими острыми глазками.