— Я теряю кровь! — крикнул он.
Он чувствовал, как из него вместе с кровью уходит жизнь.
— Лика, помоги мне! Где ты?
Эхо прокатилось по пустому дому и остановилось в прихожей. Щелкнул замок, Лика переступила порог.
Роман Ильин вошел следом за ней и застыл с пистолетом в руке, глядя на разгром в квартире. Лика боялась шелохнуться, стояла в оцепенении и смотрела, как Влад, сидя на полу, перебинтовывает руку кухонным полотенцем.
— Что здесь произошло? — задал вопрос Ильин.
Влад обернулся, посмотрел на Лику и Романа, сощурился, поднял с пола разбитую вазу и встал в полный рост.
— Это я набедокурил немного.
Влад со звериным оскалом приближался к полицейскому:
— А ты что здесь делаешь, а? В моем доме? С моей женой?
В следующую секунду раздался выстрел, Лика зажмурила глаза.
Серое небо растянулось над городом. Сквозь плотную серую завесу не мог пробиться ни один луч солнца. Однотонный серый монохром.
В сознании женщины тоже царил серый.
Ни будней, ни праздников, ни радостных встреч или печальных событий — однообразно скучно. Сколько она себя помнила, так было всегда. Разленившаяся память подсовывала однообразные картинки: подъем, завтрак, таблетки, прогулка, обед, таблетки, беседы с доктором, ужин, таблетки…
В Одесском психоневрологическом диспансере Лика находилась больше года. Некогда красивая и стройная женщина сейчас была похожа на облезлую кошку. Одинаково уныло слонялась изо дня в день по палате, отказываясь выходить на прогулку. Она не имела представления о том, как сюда попала, что это за учреждение и вообще кто она и откуда. Медсестры шептались, что она убила своего мужа, другие говорили, что не мужа, а любовника. Лика ни с кем на контакт не шла. Общение не ладилось, лечение тоже.
Прозвенел звонок в коридоре, Лика встала у двери. Сейчас за ней придут и поведут на завтрак.
В коридоре шумели. Лика зажмурилась, отворачиваясь от резких звуков.
— Я не могу собрать пациентов на завтрак, — услышала она голос медсестры, — зайди к Лосевой.
Дверь распахнулась.
— Лосева, твои таблетки.
Лика послушно взяла таблетки.
— Глотай и показывай рот, — сказала санитарка. — Выходи в коридор и становись в очередь на завтрак.
Лика отрицательно покачала головой.
— Я не выйду из комнаты. Там громкие люди.
— Надо побороть психологический барьер, — санитарка вытолкнула Лику в коридор.
«Скоро сеанс у доктора Твердохлебова, он прополощет тебе мозги».
— Как сегодня наши дела? Как настроение?
Седовласый плотный мужчина в очках и белом халате поверх черного вязаного свитера и темных брюк приветливо улыбался. У женщины была странная форма душевной болезни. Она ничего о себе не помнила и знать не хотела. Не проявляла интереса к внешнему миру, и никаких сдвигов в течении ее болезни не наблюдалось.