— А ту, что для немцев? — спросила Наташа.
— Конечно, и ту тоже. Все наше и их снаряжение, кроме боеприпасов и кое-какого продовольствия, придется закопать.
— Но ведь это же орудия их труда, — возразила Шура. — Свою-то рацию я возьму с собой.
Последние слова Невойт пропустил мимо ушей.
— Орудия труда! Хотел бы я знать: кому взбрело в голову давать им с собой столько снаряжения?! — Он заметил удивленный взгляд Наташи, полный безмолвного упрека, и поспешил объяснить: — Вы же сами слышите, что происходит.
Там, откуда они пришли, то и дело раздавались выстрелы. Противник снова напал на их след и продолжал преследование. При этом он обстреливал каждый новый участок леса, прежде чем войти в него.
Между деревьями появился Куприянов. Он с трудом переводил дыхание. За ним, тарахтя и подпрыгивая на кочках, двигались телеги. С Куприяновым шел и пятый немец антифашист, обвешанный сумками, красный от напряжения.
Невойт не расслышал, что сказал в эту минуту Куприянов. Он бесконечно обрадовался, увидев радиста целым и невредимым, однако одновременно в нем вдруг вспыхнула досада, и он набросился на радиста:
— Ты почему отстал, Фриц? Где ты пропадал?
Фриц коротко рассказал о том, что произошло после того, как он, согласно приказанию, настроил свою рацию на прием. Из его слов можно было заключить, что он совсем не чувствовал себя виноватым, и это понравилось командиру партизан, как понравилось ему и то, что немецкие товарищи считали совершенно естественным браться за оружие всякий раз, когда того требовала обстановка, хотя они спокойно могли переждать на безопасном расстоянии, пока перестрелка закончится. Однако они этого не делали и никогда даже не намекали на свое особое положение.
— Разгрузить подводы, вещи перебрать, взять только самое необходимое, сколько смогут увезти две лошади, — распорядился Невойт.
Но сказать было куда легче, чем выполнить этот приказ. Все, что они брали с собой, необходимо было завернуть в брезент и крепко-накрепко увязать. Вначале дело шло споро. Товарищи без сожаления расставались с громоздким снаряжением, например со складными треногами для динамо-машины с привинчивающимся сиденьем, на котором удобно мог расположиться помощник радиста, крутивший динамо. Невойт с удивлением разглядывал эту штуковину и глазам своим не верил. Неужели нельзя было делать это стоя, на коленях или лежа на животе? Он обрадовался, когда треноги полетели в яму.
Затем С подвод сняли с десяток батарей питания. Тут уже было потруднее. Рации были устроены так, что для их питания во время приема было достаточно одной батареи, зато во время передачи рация питалась током от динамо-машины или от сети. Хотя сложившаяся ситуация не позволяла им передавать радиограммы, радисты все-таки хотели попытаться на первом же привале поймать радиосигналы Центра. Но в конце концов им пришлось отказаться от батарей, только Макс положил одну батарею в свой рюкзак.