– Боюсь, онкомаркеры снова начали повышаться, – говорит доктор Челано с серьезным выражением лица.
– О Господи, – шепчет мистер Питерсон, тяжело опираясь о плечо дочери.
– Я понимаю, что это непросто, и все же попробуйте не волноваться, мистер Питерсон. Сегодня утром пришли результаты анализов крови, которые она сдала в среду. Я их просмотрел, когда узнал о вызове, и они показывают тревожный прирост…
– Прирост? – растерянно переспрашивает мистер Питерсон. – Что это значит?
– Это значит, что скорее всего рак вернулся. В каком объеме, пока непонятно. Мы оставим ее в больнице и проведем всестороннее обследование.
– Какое обследование? – спрашивает Гвенди.
– Мы уже взяли кровь на анализ. Также необходимо провести МРТ грудной клетки и брюшной полости.
– Сегодня? – спрашивает мистер Питерсон.
Доктор Челано качает головой:
– Нет, сегодня воскресенье. Пусть она отдохнет, а завтра утром мы отвезем ее на томографию.
Мистер Питерсон смотрит на дверь за спиной доктора.
– Можно с ней повидаться?
– Чуть позже, – отвечает доктор Челано. – Сейчас она в отделении интенсивной терапии, но ее уже переводят в обычную палату. Как только она обустроится, я за вами спущусь.
– Она уже знает? – спрашивает Гвенди.
Доктор кивает.
– Она попросила ничего от нее не скрывать. Вот ее точные слова: «Не надо светить мне в зад солнышком, доктор. Говорите все как есть».
Мистер Питерсон качает головой, еле сдерживая слезы.
– Узнаю мою девочку.
– Ваша девочка – настоящий боец, – говорит доктор Челано. – Так что вы уж постарайтесь быть сильными. Ради нее. Вы ей нужны, вы оба.
Гвенди открывает дверь дома, где прошло ее детство – единственного настоящего, всамделишного дома из всех домов, в которых ей доводилось жить: с гаражом, собственным садом и отдельной подъездной дорожкой, – и входит внутрь. В прихожей темно и тихо. Первым делом Гвенди включает свет. Ключи от папиной машины валяются на полу у двери, где папа их уронил, когда в панике выскочил из дома. Гвенди поднимает ключи и кладет на место, на столик у входной двери. Потом входит в гостиную и включает настенные лампы с обеих сторон дивана. Так-то лучше, решает она. В комнате – идеальный порядок. Как будто не было никаких утренних волнений. Как будто в дом не пришла беда.
Поднимаясь по лестнице, Гвенди ведет рукой по полированным деревянным перилам, на которых висят четыре пустых красных рождественских носка. Она входит в спальню родителей, и иллюзорное ощущение нормального дома вмиг разбивается вдребезги. Простыни и одеяла валяются на полу. На одной из подушек и на белой, натянутой на матрас простыне темнеют пятна запекшейся крови и кусочки полупереваренной пищи. Папина пижама лежит перед распахнутой дверцей стенного шкафа. Вся комната пропиталась густым кислым запахом – так пахнет испортившаяся еда, долго простоявшая на солнце.