— Вы разве забыли, молодой человек, что даже команда «смирно» в рабочем помещении не подается? А вы вскакиваете. Вам сейчас нет никакого дела, сколько генеральских звезд у меня на погонах. Работайте, дружок. У нас с вами сейчас только одна забота: чтобы все прошло хорошо.
— Да я ведь так, — смущенно пробормотал сержант.
Баталов похлопал его по спине, отходя от экрана, усмешливо подумал: «Ишь ты, воробышек! Действуют все-таки на таких малышей генеральские погоны. Сразу оробел и почувствовал себя не в своей тарелке».
Рабочая летная ночь была на командном пункте в полном разгаре. Одна из многих рабочих ночей. Динамик наводнял комнату голосами разной силы и разной окраски. Голоса летчиков, совершавших ночные полеты, и голоса людей, руководивших этими полетами с земли, перехлестывались в эфире. То требовательные, то просительные, то одобряющие, то критикующие, они совпадали в своем стремлении помочь летающему. Баталов снова подошел к окну, поглядел, как опустился на полосу очередной истребитель, вернувшийся из ночного полета. У Антона Федосеевича печально было на душе, потому что он уже знал то, чего еще никто не знал в штабе.
Самый большой медицинский начальник сказал ему несколько дней назад после очередного обследования:
— Дело идет к финишу, Антон Федосеевич. Каждый из нас все время работает потихоньку на износ, но далеко не каждому в своей жизни удается сделать столько, сколько вы сделали для наших ВВС в войну и после нее.
— Отпеваете? — мрачно перебил Баталов.
— Да нет, зачем же, — пожал плечами генерал медслужбы, — наоборот, воспеваю. Только совет один хочу дать. Если переживешь еще один приступ, как на прошлой неделе, сдавайся, Антон Федосеевич. Не испытывай судьбу свою, потому что больше приступа может и не быть.
— Значит, кефир, моторная лодка, удочки и преферанс?
— Зачем же такой убогий набор, Антон Федосеевич? — укоризненно заметил генерал медслужбы. — К этому можно прибавить поездки по стране, книги, работу над мемуарами.
— Ох уж это сердце! — невесело пошутил Баталов. — Того и гляди, писателем из-за него сделаешься.
…За спиной прозвучала серия новых команд.
— Запросите сто одиннадцатый.
И через минуту:
— Я — сто одиннадцатый. Цель атаковал. Возвращаюсь.
— А теперь сделайте так, чтобы заговорил двести двадцать первый. Мы его давно уже не запрашивали.
Несколько секунд, щелчок в наушниках — и короткая фраза:
— Двести двадцать первый не отвечает.
— А вы его поэнергичнее запросите.
— Он уже на третий запрос не отвечает.
— Сделайте четвертый.
— Сейчас.
Длительная пауза, и с высоты, приглушенный расстоянием, врывается искаженный помехами голос: