Потом состоялся разговор с Джоном Петушковым. «Надо и его настроение прощупать», — : решил Болотов.
— Об открытом офицерском собрании знаете?
— Еще бы, товарищ майор. Судя по всему, готовится оно довольно основательно.
— Так ведь еще бы. Факт-то какой, — развел руками замполит.
— Да-а, — протянул Джон. — Картина не весьма пикантная, если одним самолетиком в ВВС стало меньше.
— Вы ведь, кажется, не очень мирно с ним жили, — осторожно намекнул Болотов.
— Было немножко, — охотно подтвердил Джон. — И закономерно. Он не сахар, а я не мед.
— Я вас третьим запишу, товарищ Петушков, — пообещал Болотов.
И вот по залу разнесся звон серебряного председательского колокольчика. Не слишком разобравшийся в возникшей ситуации пожилой инженер эскадрильи Петренко, возмущавшийся любым происшествием, при котором страдала техника, предоставил слово для доклада замполиту.
Болотов вышел на трибуну походкой крепко уверенного в своей правоте человека. Он считал, что это собрание будет очень важным этапом в его жизни. Около двух лет служил в полку Болотов. И надо отдать ему должное, хотя летчиком он считался и посредственным, процесс боевой подготовки и внутренней жизни авиагарнизона он изучил достаточно хорошо, был способен оценивать его сильные и слабые звенья. По натуре своей Алеша Болотов не был никогда злым и придирчивым человеком, никогда никого не преследовал, не ставил подножек, дома с женой своей Ольгой был самым кротким и заботливым супругом. Вчера за ужином, пока он пил чай, Ольга стояла за его спиной и ласково расчесывала ему непокорные белесые вихры, в которых еще что-то от мальчишеского осталось, а он рассказывал ей о предстоящем собрании и о том, как будет со всей страстью и принципиальностью громить генеральского сынка.
— Понимаешь, Лелька, я же выступаю не против самого Баталова, — горячился Болотов, — но я хочу самым принципиальным образом осудить в этом факте целое явление. Смело и остро.
— И вы что же, посвятите этому все собрание? — наивно спросила Ольга.
Болотов неожиданно пришел в замешательство, сраженный необыкновенно простой и убедительной логикой этого вопроса.
— Да нет, не все, — растерянно заговорил он, — вопрос гораздо шире истории с лейтенантом Баталовым. Но если наша офицерская масса взорвется, то я ее остановить буду не в состоянии. Понимаешь, Лелька, ведь мы идем к новому и более совершенному общественному строю. Сама знаешь, как его называют. Коммунизмом. Ты только подумай, каким высоким требованиям должны сейчас отвечать наши молодые офицеры. И разве я имею право закрывать глаза на ошибку Баталова?