— Ну так разлюби, — подзадоривающе засмеялся Антон. — Полюби кого-нибудь еще. Вон начфина Комана. Чем не парень? Очки в золотой оправе носит и лететь никуда не собирается. Или начпрода Орленко. Это, я тебе скажу, еще лучше. Доппайком закормит. Поправишься, как в санатории.
— Дурак, — остановила Анна. — Я серьезно, не перебивай. Не хочу больше мучиться, ожидая тебя на самолетной стоянке. Если бы ты знал, какие это минуты… какие ужасы мерещатся!
— Что же я могу сделать, любимая? Послать Герингу заявление, чтобы он распорядился не обстреливать мой самолет и запретил «мессерам» атаковать?
Зеленые глаза стали широкими и смотрели на него неотрывно.
— Сделай так, чтобы я тебя никогда не ожидала на земле.
— Я тебя не понимаю, — опешил было Баталов, а девушка приблизилась и жарко задышала в лицо.
— Чудак. На штурмовике есть еще и вторая кабина… воздушного стрелка, — решительно договорила Анна.
Баталов поднял руки и, защищаясь, отстранился от нее.
— Нет! Никогда! Чтобы ты стала мишенью для первого «мессера»! Да ни за что!
— Тогда и я ни за что! — твердо заявила Анна, но тотчас же повисла у него на шее и расслабленно захныкала: — Ну, Антошенька, миленький. Пушку я ведь знаю до шплинтика. Любую задержку в воздухе устраню получше твоего нынешнего стрелка Панкова. А стрелять ты меня за неделю научишь…
— Да, но я же не могу этого дела решить, — вздохнул Баталов и сунул душистую соломинку себе в рот. — Это не от меня, а от полковника Коржова зависит.
— Коржова ты всегда уговоришь, если захочешь, — возразила Анна, — ты у него в любимчиках ходишь. Важно, чтобы ты сам этого захотел. Ну что? Идет?
На рассвете Баталов сказал сияющей Анне: «Идет». В их штурмовом корпусе она стала первой девушкой — воздушным стрелком. А под Киевом, когда на планшетах у летчиков были уже прочерчены маршруты за Днепр, Баталов пришел к великану Коржову, только что получившему Золотую Звезду, весь подчеркнуто торжественный, выбритый до синевы и надушенный. Пришел и сказал:
— Батя, не вели казнить, дозволь слово молвить.
— Ну говори, — согласился Коржов, догадываясь, о чем пойдет речь.
— Не хочу больше в прятки играть. Разреши, батя, жениться на Анне.
Коржов, писавший в штаб дивизии какое-то донесение, обмакнул ручку в чернила, задумчиво посмотрел на перо «рондо» и отложил ее в сторону.
— Силантьев! — позвал он.
Начальник штаба полка со скрипом отворил дощатую дверь в небольшую командирскую клетушку.
— Что такое, командир?
— Силантьев, сними-ка с себя ремень.
— Возьми, Федор Иванович, — недоуменно сказал начальник штаба, распоясав гимнастерку. — Надеюсь, не на гауптвахту ты меня сажать собрался.