— Разбойник, что же ты делаешь?! — покачал-головою старик. — Ну, больше не дам, отдыхай.
По-человечески громко вздохнув, аллигатор положил морду между ластами и затих.
Рано утром Громов покинул палатку. При нем был ранец с запасами, карта, “навигатор”.
Нет, Громов летел сюда не для того, чтобы уронить слезу на печальной могиле. О чем он подумал, едва первая боль чуть-чуть поутихла? Конечно о том, что Павлика мог бы найти только он — отец. Здравый смысл подсказывал, что товарищи Павла сделали все, что сделал бы он, окажись на их месте. Но все они были молоды, у каждого — своя жизнь, в которой гибель товарища — лишь эпизод, в то время, как для отца она — катастрофа…
И Громов добился участия в очередной экспедиции: пусть он уже не молод, утратил былую подвижность, но в выносливости и физической силе, ему, как прежде, нет равных. Все это, вместе с известностью Громова в Секторе носистем, помогло ему получить назначение. Так что выпад Косицкого по поводу “старых заслуг” отчасти был справедлив… Но только отчасти: Громов летел в экспедицию со специальным заданием, прямо связанным с участившейся потерей людей. А чтобы не вызвать обиды у членов спасательных групп, задание не предавалось огласке. Знал о нем лишь глава экспедиции. Даже начальник отряда — Косицкий не поверил, узнав, что старик получил разрешение высадиться в “Долине болот”.
Еще на Земле он наметил себе “маршрут часовой пружины”- расширяющейся спирали, в центре которой была палатка. Включив “навигатор” и отметив на планшетке начало маршрута, он тронулся в путь, исследуя посохом каждую лужицу, вмятину, кочку… А равнина жила своей жизнью, не обращая внимания на странное существо, неизвестно зачем поселившееся у кипящих болот и теперь одиноко бродившее среди них.
Весь первый день Громов был возбужден: слишком много пришлось пережить, слишком много было потеряно времени, Пока этот день наступил. Иногда он складывал ладони рупором: над равниною разносилось “Павлик!”, и возвращалось, как бумеранг, поражая в самое сердце жалостным эхом.
Необъятная, покрытая зарослями кустарников и язвами бездонных болот равнина окружала его со всех сторон, дурманя приторными запахами испарений. Далеко в глубине ее что-то ворочалось, булькало и взрывалось, издавая протяжные звуки. Временами слышался всплеск взбаламученной жидкости или шорох в кустах, и тогда, приглядевшись, старик замечал глупышей. Они наблюдали за ним из кустарника, прячась за кочки, но прятались так неумело, что невозможно было их не заметить.
Он подходил к ним почти вплотную. Вначале казалось, что животные вовсе не прячутся, а спокойно за ним наблюдают… Но встречи всегда завершались паническим бегством. Это наводило на мысль, что вчерашний выстрел не был первым. Со временем Громов перестал замечать аллигаторов, но вЗдрaгивал, если глупыши где-то рядом срывались с места и шумели, удирая кустарником.