— Да, эвона там, нет, вроде во-он там как зашевелится! Ну я и кричу, стой, мол. Лежи, вернее, как бы стой! А он опять: как зашевелится, аж страшно стало, вроде много их. И, похоже, уже окружают…Ну я и опять; «Стой, стрелять буду!» Затвор передёрнул, а флажок на автоматической стрельбе. Ну я и… Может и убил кого…Или дальше. Я их очередью! Мне отпуск дадут?
— Дадут! Я, бля, прямо здесь тебе отпуск дам! Скоко патронов спалил? Твою в душу! Меня Костиков повесит на яйцах за них! Вместе в «отпуск» отправит на губу! — Мичман с караулом ещё долго шарят по густющей субтропической траве, добросовестно собирая клещей. Из темноты периодически доносилось «Ой, бля!» Это они падали, запнувшись о старый ящик или наступив на ржавый обруч от бочки, что ещё больнее, чем на грабли. «Учения» проводили при завидном совпадении вахт наиболее «почитаемых» начкаров. Снимать, а тем более наказывать нас запретил САМ строевой школы майор Костиков. Его побаивался даже капраз Эпштейн-начальник школы, характеризуя подчинённого: «Напьётся — зверь!»
Самыми паскудными постами были те, что в самом штабе. Там, особенно днём, стоишь, как «три тополя на Плющихе»: даже до ветра не сбегать. Их «продавали» за четыре пайки сахара или масла. Хочешь махнуться «на вольные хлеба» у складов ГСМ или химимущества — гони сахар! Отстоять за меня в долг «оловянный солдатик» Кондыбин не согласился: «Да ну вас, скоро сам золотуху лечить буду! Вот отосплюсь на складах, тогда и отъедаться начну. Копи масло, корефан!» И пошёл я гладить суконку и брюки первого срока: на мою долю выпало стоять в штабе. Что поделаешь: сахара с маслом в рационе учебки за один рубль и пятак в сутки, равно как и хлеба с компотом недоставало всем. Мне есть хотелось даже во сне: культуризм требовал калорий.
Стояли по два часа через четыре по стойке «смирно». Ночью — аналогично. Три поста и дневальный у входа. Его, как не принявшего присягу, а это был «парень с гор и в тюбетейке», научили самым необходимым словам на русском. Привожу перечень с переводом, чтобы не повторяться. Если чего перепутаю, то будьте снисходительны: я вырос в Сибири, где учился с казахами и немцами. Так что не обессудьте и попробуйте на досуге найти словарь или разговорник бурятского, или адыгейского языка. То-то же!
А потом ведь не мемуары слагаем, а байки «травим».
С развода чётко печатаем шаг к чугунному парапету и мраморной брусчатке штаба. По дороге успел подобрать пару «жирных бычков»-окурков: курева за 80 копеек не больно накупишься. Про СПИД в те времена не слышали. Не брезговали и «стрельнуть». Ночью покурим втихаря. Нельзя, конечно, но ночью особенно хочется затянуться дымком, вспомнить о доме… Развели: арсенал, секретка, знамя. Все одеты по «форме три» — парадной. Чехлы на беске белёхонькие-муха не сидела! Её средина, продавленная затылком при «отдыхе» в караулке. Там, как известно, подушек не выдают. Так что, будьте любезны: головку на бескозырочку. А под бочёк сосновые доски, крытые кузбаслаком в прошлом столетии. Сооружение скромно именуется топчаном (не путать с нарами — это в полуэкипаже и там одеяло на троих выдают).