И я, и Тихонов, наверное, ждали одного и того же. Угрозы расправы. Мы готовились, каждый по-своему, противостоять этому. Но услышанное развеяло наши аргументы, будто пепел:
— Иначе я уничтожу сознание Бориса Брика навсегда. Прямо сейчас. Считайте, что я взял заложника, освободить которого не сможет ни один спецназ в мире.
— Ты этого не сделаешь! — вырвалось у меня.
— Более того — это невозможно. — Тихонов с улыбкой откинулся на спинку стула. — Личность — это совокупность нормы реакции, заложенной генетически, и результативный опыт, полученный переработкой акции в реакцию через эту самую норму реакции. И всё это закрепляется в структуре мозга посредством мозаично-ассоциативной памяти. То есть, стирая личность, вы, по сути, уничтожите свой мозг.
— Конечно, — кивнул Брик. — Именно поэтому невозможно предположить, что некая сущность извне вселится в мозг человека, изменив его личность.
— Именно так, уважаемый, — согласился Тихонов. Почему-то он чувствовал себя победителем в этом непонятном споре.
— И, следовательно, разумнее предположить, что свихнувшийся Борис каким-то образом развил телепатические и телекинетические способности. Это хоть как-то соотносится с официальной наукой, да?
Тихонов снова напрягся. Похоже, Брик должен был спорить, но он наоборот помогал оппоненту.
— Давайте немного успокоимся, хорошо? — предложил Тихонов. Брик послушно закрыл глаза. — Я не думаю, что вам стоит продолжать доказывать мне свое происхождение. Независимо от того, Исследователь вы, или просто автономная часть сознания Бориса, ваши требования вполне понятны и логичны. Вы хотите взять на себя ответственность за дочь. Это… похвально. Давайте обсудим, что мы можем сделать, чтобы…
Тихонов осекся. Кровь отхлынула от его лица. Даже мне сделалось не по себе, когда Брик, вскинув голову, открыл глаза.
— Что скажете сейчас? — Он поднялся, и Тихонов шарахнулся. Стул под ним со скрипом и треском развалился. — Расскажите, пожалуйста, какие именно свойства человеческого организма, пусть даже гипотетические, могут вызвать такой эффект.
Брик обошел стол, приблизился к Тихонову, который постепенно брал себя в руки. Глаза Брика горели ярко-синим светом, в котором не различить ни белков, ни радужных оболочек.
— Это… Это внушение! — шепнул Тихонов, хотя явно пытался кричать. Просто голос не слушался.
Брик засмеялся:
— То есть, я могу внушить вам, что у меня светятся глаза, но не могу внушить, что я — Исследователь, а не расстроенная часть сознания Бориса? Ну и кто из нас двоих рехнулся, Анатолий Феликсович?