— Что это?
— Скрины переписки в «Телеграме». С неким Хароном.
Брик прошелся по комнате, заложив руки за спину, и вдруг, остановившись под люстрой, изрек:
— В доме почему-то совершенно нет книг…
— Ты это собираешься обсуждать? — возмутился я. — То, что сейчас сюда приходило…
— Я вас предупреждал, я вас проинструктировал, и все закончилось лучше не придумаешь, — перебил меня Брик. — С этой ситуацией мы разобрались. А вот книг в доме нет — это плохо.
Подойдя к плоскому телевизору, Брик посмотрел на него с таким выражением, будто бы это он, телевизор, сожрал все книги в доме.
— Это — ее переписка? — В голосе Маши слышалось сомнение.
— Полагаю, — отозвался Брик.
— А что там? — спросил я.
Маша молча продолжала листать снимки, и мне ответил Брик:
— Ежедневные беседы. В районе четырех утра Харон будил ее глубокомысленными разглагольствованиями о смерти, и Юля спросонок пыталась ему что-то в тон отвечать. Постепенно просыпалась и начинала писать более осмысленно. Если, конечно, унизиться до такого допущения, что во всей этой бредятине вообще есть смысл.
— В четыре утра? — Я не выдержал. — Маша, это, по-твоему, нормально?
Маша подняла на меня недоумевающий взгляд:
— А что, я должна была ночи напролет у ее постели сидеть?
«Уж лучше, чем ночи напролет валяться в обнимку с бутылкой!» — едва не сорвались с языка слова.
— Ты… Ты могла хотя бы поинтересоваться! Блин, даже я видел, что она постоянно с красными глазами сидит на уроках.
— Я интересовалась. — Маша перелистнула еще несколько снимков. — Она призналась, что смотрит эти мультики японские. Ну, она их и днем смотрит. Откуда я могла взять, что… Вот такое?..
— Например, по изменившемуся поведению, — повернулся к ней Брик. — По общению.
Судя по тому, как вздрогнула Маша, с общением у них было небогато.
— Поведение, — фыркнула она. — Да Юля, если хотите знать, всегда такой была. С самого детства. Запросто «забывала» спать, есть. В кого бы это, интересно?
Бросив взгляд на Брика, я поежился. До сих пор трудно принять тот факт, что Юля — его дочь, что он — не человек. Я привык относиться к нему как к подростковому воспоминанию и не больше. Но вот «старые легенды» оживают…
— Около четырех, — повторил я. — Погоди… В четыре двадцать?
— Плюс-минус, — кивнул Брик. — А что?
Я застонал. Ну конечно! Не так много времени прошло с тех пор. По всем новостям трубили о «группах смерти», переполошенные мамаши требовали запретить интернет.
— Это все чушь, — заявила Маша. — Юля бы никогда…
— Да откуда тебе знать, что бы она «когда»? — Я сорвался на крик. — Ты с ней вообще хоть разговаривала? Или просто тарелку с кормом под дверью оставляла?