Маша побледнела. Брик, подойдя ближе, словно невзначай коснулся моей руки, но я лишь отмахнулся.
— Какая бы ни была — она твоя дочь! Да, она «трудный» подросток, с ней даже я в школе замучился, и представляю, каково было тебе. Но вот такие вещи надо замечать, — показал я на телефон, дрожащий у нее в руках. — Если ей было до такой степени плохо, что…
— Ей плохо?! — Маша вскочила с дивана. Я впервые слышал, чтобы она так вопила. Так, будто сейчас набросится и убьет. — Ей, блядь, плохо?!
— Идем. — Брик умудрился шепнуть, поймав паузу в долю секунды. Он потянул меня за рукав, но я не сдвинулся с места.
— Вокруг меня ВСЕМ всегда плохо! — надрывалась Маша. — То бедному папе плохо, он страдает по безвременно ушедшей маме. То бедному Диме плохо — он страдает по Жанне. Теперь — Юле плохо, она от безделья с каким-то придурком переписывается! — Телефон полетел в стену, но в последний миг изменил траекторию, спикировал к полу, скользнул над самым линолеумом, взмыл вверх и пропал в кармане Брика. Маша ничего не заметила. Она смотрела на меня, и из нее выплескивалось все, что копилось годами. — Я тогда, дура, еще обрадовалась, думала, может, и на меня кому-то не плевать. Когда мы в Красноярск уехали. И врала себе до последнего, хотя все видела: тебя только ты сам и волновал. Смысл жизни себе искал? Героическую миссию? Нашел, поигрался! Еще повезло как — сам в итоге оскорбленной невинностью оказался. А я, может, впервые человека встретила, который меня полюбил, который мне хотел лучше сделать. А эта… А потом… Эта… Эта тварь все испортила! — Из глаз брызнули слезы. — Все уничтожила. И ей же. Теперь. Плохо!
Брик тянул меня все настойчивей. Но я не мог так просто уйти.
— Маша, — тихо сказал я.
Она дернулась, будто от пощечины.
— Пошел отсюда! — От крика зазвенела посуда в серванте. — Пошли вон, отцы-героины! Спасайте свою Юлю, делайте что хотите, дайте мне хотя бы сдохнуть самой для себя!
— Идем, — прорычал Брик, и на этот раз я подчинился. Если бы у меня нашлось хоть слово возражения, я бы остался. Но мне только что выплеснули в лицо все то, что Жанна пыталась вежливо преподнести целый год. И этот выплеск меня уничтожил.
Дверь за нами грохнула так, что заложило уши.
Сев за руль, я долго не мог собраться с мыслями. Руки дрожали на руле.
— Да, плохо получилось, — задумчиво сказал Брик. Я посмотрел на него, и он добавил: — Ноутбук надо было тоже забрать… Ладно, разберемся. — Он пристегнул ремень. — Едем. Ты, надеюсь, понимаешь, что я ночую у тебя?
Может, его цинизм и был возмутительным, и шестнадцать лет назад я бы устроил истерику, но сейчас услышанное привело меня в чувства. Я несколько раз глубоко вздохнул и повернул ключ.