— А если бы другая девочка из этого же класса пропала, устроив подобный цирк, ты бы тоже рванул ее искать? Ну, та, которая не дочка Маши, которая не интересует Брика?
— Перестань…
— Я перестану, когда ты ответишь. Если бы сбежала другая — ты бы поехал ее искать?
Что я мог ей ответить? Ответ мы знали оба. Но он должен был прозвучать:
— Нет.
— Так что нужно для того, чтобы попасть в список твоих приоритетов? Чтобы твой «друг» сказал: «Фас»? Или надо тебя опозорить перед всем миром? Слушай, а это идея! Давай я расклею по всему поселку объявления о том, что ты писаешься по ночам? Это добавит мне очков?
Одним резким движением я застегнул «молнию» на сумке.
— Ты жива и здорова, с тобой все в порядке. Я вернусь, как только все это закончится.
Жанна подошла ко мне, положила руку на сумку, будто пытаясь удержать. Заглянула мне в глаза:
— Нет, со мной не все в порядке. Я уже год жду тебя домой с работы. Год, Дима! И постоянно остается «еще чуть-чуть». Ты весь принадлежишь чужим людям, а мне достаются какие-то остатки — то, чем побрезговали остальные.
— Это не так. Ты — вообще самое главное в моей жизни…
Она рассмеялась, отошла к окну, качая головой.
— И тем не менее, умирающая Юля — главнее.
Если в начале этого разговора я еще чувствовал вину, то сейчас все перевесила злость. Я швырнул на пол сумку.
— Жанна, ты вообще соображаешь, о чем говоришь? Хорошо, ладно, давай я останусь. Что тогда? Через два дня мы узнаем, что Юля погибла в Красноярске. Еще через пару дней ее мать откроет газ, задраит окна и выпьет последние сто грамм. И как, по-твоему, я буду с этим жить? Как ты будешь с этим жить? Неужели тебе все равно?
— У Маши электричество, а не газ, — сказал Брик, поднимая мою сумку. — Но направление мысли вер…
— Заткнись и иди в машину! — крикнул я, не оборачиваясь.
Когда хлопнула дверь в прихожей, Жанна повернулась ко мне. В глазах стояли слезы, но так решительно они никогда не горели.
— А если ты поедешь, и у тебя не получится? Что тогда? Будешь спасать Машу? Подойдешь ко мне и скажешь: «Я всего на пару недель к ней перееду, ты же понимаешь, это чтобы ей помочь».
— Чушь. — Я отвел взгляд.
— Не чушь, и ты сам это знаешь. Пойми, наконец, что люди сами отвечают за себя. Ты не можешь вечно думать за Юлю, за Машу. Как бы то ни было, они сами выбирали свои дороги. Ты ведь только что говорил, что все эти школьные обидки гроша ломаного не стоят! Она могла бы сделать хоть шаг навстречу окружающим, но не сделала. А ты… Что ты теперь собираешься делать? Найдешь ее и скажешь — что? «Юля, не убивай себя, жизнь не так плоха, на самом деле тебе есть ради чего жить: тебя хотят убить страшные потусторонние силы, а вот твой психопат-папаша, он попытается тебе помочь скрыться от них в каком-нибудь подземном бункере»?